– Ну-ну… – усмехнулся Лолик и углубился в компьютер.

Анжелика быстро нашла бутылку вискаря и лед в маленьком холодильнике. Посмотрев на низкий стакан с толстыми стенками на свет тусклой лампочки и пробормотав «вроде чисто», она налила ему виски.

– Спасибо, Лика… Я смотрю, группа-то объединилась по одному жуткому принципу – насилие в детском возрасте… суд… Ребят допрашивали по отдельности, чтобы еще больше не травмировать. Постой! Анжелика, и ты…

– Только не начинай расспрашивать, ты и так все понял.

– Так вот откуда у тебя шрамы… Бедная моя девочка! Почему ты мне никогда не говорила об этом? Хотя… ладно, не буду лезть в душу… У меня и так мороз по коже от полученной информации.

– Только мне это не озвучивай, хорошо? Я была непосредственной участницей, поэтому сама все знаю… Мне интересна судьба этих людей сейчас.

– Понял-понял, молчу. Плесни мне еще…

– Сейчас сделаю.

– Знаешь, а это не так просто…

– Лолик, знаю, поэтому и пришла к тебе. Ты же гений! Сама бы я провозилась еще дольше.

– Гений… приятно слышать… Ладно, просижу с этим, наверное, до утра. Мобильные номера программа будет искать, хорошо хоть только троих. Нет, не хорошо, конечно, но поиск значительно упрощается.

Анжелика налила еще по стакану, а потом еще и еще… А потом она подумала о том, что совсем ненормально питается, и захотела есть. Но у Лолика не было никакой еды. Единственное, что нашла Анжелика, так это коробку шоколадных конфет. И умяла ее всю, тем более что конфеты были с ее любимой белой начинкой. Лолик по-прежнему сидел за компьютером, и Анжелика отправилась спать. Ей не помешала ни музыка, ни раздражающий нос табачный дым, ни стук Лолика по клавишам компьютера. Этот стук, скорее, даже убаюкивал.

Разбудил Анжелику аромат свежесваренного кофе. Лолик не забыл ее привычки.

– Ой, затекло как все… – потянулась она. – Что-то неважно я себя чувствую…

– Так выпила накануне, да и лежала не удобно… – сказал Лолик. – Я не рискнул тебя трогать, чтобы не разбудить, да и кровати здесь удобной нет.

Анжелика взяла у него чашку с кофе и заглянула в его красные, воспаленные глаза.

– Ну?

– Тебя только информация и интересует, – усмехнулся Лолик. – А я еще, дурак, надеялся.

– Ну, Лол, ну, пожалуйста…

– Ладно! Нашел кое-что… Вижу, что не терпится узнать.

– Да! Пожалуйста! Мне же еще надо вернуться в психушку, чтобы не нарушать больничный режим и не подводить главного врача.

– Ты уверена, что хочешь вернуться в психиатрическую клинику? – спросил Лолик.

– Конечно, уверена! Я там на задании! Говори, что узнал…

– Господин Александр Лавренчук пошел по кривой дорожке. Видимо, детская психика так и не справилась с нанесенным ей ущербом. В шестнадцать лет попал в колонию, в восемнадцать получил свой первый, уже «взрослый» срок за разбой. Вышел, снова в тюрьму за убийство. Там и умер от туберкулеза. Характеризовался как злобный, жестокий, с внезапными вспышками гнева и ярости, хитрый, изворотливый… Ни в чем не раскаялся… Это из его характеристики.

– Давно умер?

– Давно. Двенадцать лет назад.

– А второй мужчина? Как его? Никита Рыжиков…

– Смотрим. Никита Рыжиков сменил фамилию на фамилию жены и стал Соболев. Видимо, в детстве его дразнили Рыжиком или Рыжим. А если он и на самом деле рыжий… Проживает в Москве. Привлекался…

– Что? Тоже в тюрьму? – удивилась Анжелика.

– Нет… Он эксгибиционист… – улыбнулся Лолик.

– Чего? Знаю что такое эквилибрист. Эксгибиционист нет…

– Кто ходит по улицам, прячась в укромных местах, и показывает случайно проходящим женщинам свое достоинство… Ну или не достоинство, а кого чем бог наградил… Несколько раз лечился в соответствующих клиниках. Тоже умер…

– Умер? – переспросила Анжелика.

– Сердечный приступ. Наверное, опасное увлечение не прошло даром…

Анжелика нервно застучала ноготком. Лолик внимательно посмотрел на нее.

– Ты меня пугаешь. Зачем они тебе, твои собратья по несчастью? Тем более трое из пяти мертвы.

– Я хочу понять, что происходит? Может, нас кто-то убирает целенаправленно? И тот же Никита Рыжиков умер вовсе не от сердечного приступа…

Лолик повернулся к экрану.

– Может, кто-то, кто не добил вас тогда?

– Их было четверо. Один покончил жизнь самоубийством, а троих посадили…

– Мне кажется, надо проследить судьбу не только жертв, но и мучителей… Задача явно осложняется.

– А последняя женщина?

– Роза Косинцева? С ней было муторней всего. Ее след вообще потерялся, еле нашел… Я и так, и сяк… Короче, жила она долгое время за границей, потом вернулась на родину, чтобы похоронить мать. Сильно, видать, расстроилась и сейчас лежит в твоей же психушке…

– Роза Косинцева? В клинике нет пациентки с таким именем, проверяли…

– Ага! Проверяли они! У нее и имя другое, и фамилия, причем уже давным-давно. Сейчас ее зовут Лаванда Мейн. Прикинь, она имя Роза сменила на еще более странное Лаванда! – Лолик хохотнул.

А вот Анжелика была в шоке.

– Я же ее знаю! Тихая, как будто ничего не понимающая женщина не определенного возраста! Да что там говорить?! Я с ней в одной палате лежала! Лолик, если трое из пяти мертвы, есть же реальная угроза, что и Лаванде грозит опасность?

– Есть, наверное, так же, как и тебе, – пожал плечами Лолик. – Ты об этом не думаешь?

– Думаю, но за себя я смогу постоять, – ответила Анжелика и добавила почему-то не очень уверенно: – Наверное… А она там так тихонько лежит и не знает, что ей может грозить. Только я одного не пойму… Я же видела мужика в душе! Нет, ну точно мужика!

– Да я верю тебе, верю! Без подробностей.

– Так оба мужика погибли!

– Анжелика, ну ты как маленькая… Во-первых, тебе могло показаться от страха…

– Исключено! – тут же ответила она.

– Во-вторых, только пять детей были привлечены к суду… Возможно, были другие жертвы, которые захотели остаться в тени и их участие в этом деле доказано не было.

– Это правда… И этот мужчина, которого я видела, мог быть одним из них, – сказала Анжелика.

– Мне кажется, ты зациклилась на этом деле… Очень многие люди страдают сексуальными расстройствами садомазохистского плана, причем абсолютно добровольно во взрослом состоянии, что называется, в твердом уме и твердой памяти. И подвешивают себя или друг друга, и бьют. Иногда человек страдает каким-то психическим расстройством и наносит сам себе увечья. Может, он от этого и лечится? Чего ты рассматриваешь шрамы у всех подряд. Тебе не кажется, что это – мания? Может, у него совсем от другого шрамы?