Похоже, молодой человек недавно прошел тренинг у какого-то француза. Только они могут часами рассуждать об оттенках вкуса у рыбы, сыра или вина.

Увы, вкус подруг, выросших рядом с ларьками, где продавался лишь дешевый портвейн или перцовка, не могли спасти уже никакие гастрономические изыски, придуманные на берегах Сены. Вина они делили, во-первых, по цветовой гамме, а во-вторых, на десертные сорта, полусладкие и сухие вина. Все! Никаких оттенков или букета при всем своем желании они, увы, не ощущали.

Так что платить триста долларов за то, что в обычном магазине едва ли стоило больше тридцати, им совершенно не хотелось.

— Принесите нам водки, — наконец решилась Кира. — С колой.

— Водки? — прошептал официант с таким видом, словно собирался упасть в обморок. — С колой? — пролепетал он уже одними губами.

— Да, да! — энергичным кивком подтвердила Кира. — И побыстрей. Мы с подругой продрогли до костей. Да и денек у нас выдался тяжелый. Вином тут делу не поможешь. Тащи водку с колой.

— Как хотите, — глухо отозвался официант и удалился.

При этом его от огорчения даже пошатывало. Леся посмотрела вслед парню с некоторой завистью. Бывают же у людей проблемы! Вино к мясу гостьи не заказали. Вот ей бы такие проблемы!

* * *

Матильда Степановна — тетка обоих кузенов — была дамой решительной. Все в ней, начиная от жесткой щетины, покрывающей ее верхнюю губу, и до необъятных размеров заднего места, в плотной теплой юбке, покрытой какими-то застарелыми масляными пятнами, выдавало личность суровую и к дипломатии неприученную.

— Нюрка вас ко мне послала? — осведомилась она, высоко подняв густые брови, так что они почти скрылись под рыжими кудрями ее химической завивки. — С чего бы это? Матвей ко мне уже несколько месяцев носа не казал. И Нюрке отлично это известно! Нечего этому проходимцу у меня делать! Я бы его и на порог не пустила.

— А за что вы так на него ополчились? — удивилась Леся. — Ведь родной же племянник.

— Какой он мне племянник? — вознегодовала тетя Мотя. — Поскребыш! Приблудыш! Отец его, мой братец то есть, он Матвея со стороны невесть от кого настругал. Да еще такой дурак был, что свою квартиру этому выродку завещал. Не иначе как не в себе был. Будто бы других наследников на квартиру не было. Пьянчуга!

— Матвей пил?

— Да при чем тут Матвей? — еще громче вознегодовала тетка. — Папаша его, царствие ему небесное, братец мой. Вот тот да, тот пил! Запоями. Как запьет, так все. Считай, месяц его и не увидишь, и не услышишь. А коли услышишь, так тоже не обрадуешься.

— А Матвей — это сын вашего брата?

— Говорю же, незаконный он его ребенок! — заявила тетка. — И что за законы такие в нашей стране дурацкие? По мне, коли муж с женой законным порядком не расписаны, так и дети к отцу отношения иметь не должны. Ежели какая лахудра нагуляла дитя, пусть и воспитывает его как умеет.

Слова неопрятной старухи показались подругам отвратительными. Да и вся ее квартира была на редкость гнусной. Вроде бы просторное помещение, а завалено всякой рухлядью и хламом, которому место только на помойке. Тут были и дырявые валенки, и босоножки, настолько стоптанные, что носить их и бомж постеснялся бы. На вешалке — невообразимой ветхости пальто, плащи, куртки. По углам — продавленные стулья, тумбочки с зияющими боками, бывшие кресла и просто деревянные ножки от мебели.

— А ваш брат официально признал Матвея своим сыном и наследником? — попытались уточнить у женщины подруги, отойдя от оторопи.

— Признал, — поджав губы, произнесла тетка. — Родной-то его сынок, Ванечка, помер.

— От чего? — насторожилась Кира.

— От того же недуга, что и батька его, — скорбно сложила губы тетя Мотя, словно речь шла по меньшей мере о белокровии, а не о белой горячке. — Наследственное это у нас в семье.

— Алкоголизм — это не болезнь, а банальная распущенность, — брякнула Леся, не подумав. — И вашего брата с племянником жалеть нечего. Правильно, что квартира Матвею досталась, он хоть не пропьет ее.

Кира толкнула ее в бок. Но, к счастью, тетка Мотя в этот момент загромыхала чугунными сковородами в духовке, на которых она подсушивала сухари. Должно быть, тоже впрок. А вдруг чего? Вдруг пригодится?

— Что вы там сказали? — произнесла она, тяжело разгибаясь. — Не расслышала я. Да не суть. Вот я и говорю, коли Матвей не пьет, не родная, значит, он кровь. Зачем ему было квартиру оставлять?

И, уложив на условной талии свои тяжелые, как окорока, руки, она наконец поинтересовалась:

— А зачем вам Матвей-то понадобился? И чего Нюрка вас ко мне через весь город погнала? Могла бы и сама ради такого случая позвонить!

— Дело в том, — произнесла Кира. — Дело в том, что Матвея вчера ночью, а точней сказать, рано утром застрелили.

— И он погиб, — добавила почему-то Леся.

Тетка Матильда выпрямилась в полный рост. И устремила на подруг пристальный взгляд своих маленьких, как буравчики, глаз. Подругам показалось, что наконец за все время разговора о ее племяннике на лице тетки мелькнуло что-то человеческое.

— Вот оно что! — открыла наконец рот тетка. — Значит, квартира брата теперь свободная останется? Вот и славно! И я вам скажу теперь, есть все-таки справедливость на свете! Есть!

Раскрыв рот, подруги смотрели на это жирное подобие женщины, которую буквально переполняло теперь ликование.

А он ведь еще тревожился, чтобы уберечь ее от неизвестной беды. Славке перед смертью наказ передавал, чтобы он их тетку спасал.

Да такую жабу поглубже закопать бы надо! Родного племянника, законного там или незаконного, а все равно родная кровь, убили, а ей и горя мало. Хапуга! И дрянь!

Но сияющая тетка Матильда явно не замечала осуждающих взглядов подруг.

— Вот и чудненько! — бормотала она, общаясь даже не с гостьями, а сама с собой. — Надо будет нам с дочей подсуетиться. А то и другие претенденты на квартирку-то появятся. Хорошо еще, что Матвей с этой своей Нюркой не расписавшись жил. А то села бы я в лужу. Небось живая жена после мужа в первую очередь наследовать имеет право. А так мне только бы все бумаги в срок выправить, и дело в шляпе.

И, уставившись на подруг, она озабоченно произнесла:

— Одного не соображу, с квартирантами-то мне как быть? С одной стороны, на фиг они мне сдались? А с другой, пока суд да дело, пока я там в наследство вступлю, копеечка-то мне нелишняя будет. Оставлю их, пожалуй. Только навестить их надо. Сказать, что теперь я квартире хозяйка. И чтобы не вздумали Нюрке деньги за жилье отдавать. Впредь я деньги с них брать буду. Эта последняя фраза была произнесена с такой горделивостью, что подругам даже показалось, что тетя Матильда стала как-то еще выше ростом. Ну прямо тебе помещица, узнавшая, что ее земли неожиданно резко подскочили в цене и теперь она может задирать нос перед своими менее удачливыми соседями. Ну а дворня для нее такая мошкара, что она ее и в упор не видит.