Мора утвердительно кивнула.

– Есть много способов сделать ощущения, связанные с оргазмом, более разнообразными. Существует дыхательная и расслабляющая техника, всевозможные приемы сжатия и ласкательных движений. За пару уроков ученик существенно улучшает качественный уровень своей мастурбации.

Детектив встал с кресла и протянул руку.

– Дайте вашу визитную карточку!

На кухне «хранилища» Эстеван звучно рыгнул, в задумчивости глядя на разбросанные по барной стойке замасленные обертки от еды, купленной по дороге в ресторане быстрого обслуживания. Его желудок всегда с трудом переваривал жирную пищу. Эстеван предпочитал хорошую мексиканскую кухню. Не дрянную стряпню в местных ресторанчиках, а настоящую мексиканскую кухню, которую можно встретить только по ту сторону границы и отличающуюся свежестью, ароматом, пикантным вкусом. Ему нравились несколько точек вокруг Лос-Анджелеса. К примеру, ресторан «Ла-серената де Гарибальди» в восточном Лос-Анджелесе. Другое место находилось в Долине, черт знает, какдалеко. Даже грингос облюбовали эти рестораны. Эстеван снова рыгнул и бросил в рот таблетку «тамса». Может, ему открыть собственный ресторан и подавать в нем моле, приготовленный по рецепту его мадре! Опять же, ресторан лучше других предприятий подходит для отмывания денег.

Внезапно потянуло резким запахом дымка марихуаны. Эстеван вошел в гостиную и увидел, как Боб, Мартин, Норберто и Амадо, все четверо накурившись травки, смотрят по телевизору запись футбольного матча из Гвадалахары. Ему вдруг нестерпимо захотелось уехать отсюда в свой собственный дом и залезть в джакузи вместе с Лупе и ее настоящими титьками. Даже босс организованной преступной группы, случается, чувствует себя очень хреново!

Эстеван вышел вперед и встал так, что все четверо сидели теперь лицом к нему. Норберто протянул ему зажженную самокрутку.

– Эстеван, кьерес тостар эль-чурро?

– Но.

Эстеван взял пульт дистанционного управления и выключил телевизор. Амадо застонал.

– Ке варваро!

Эстеван обратился к Норберто.

– Ты звонил этому специалисту по татуировкам?

Норберто осторожно загасил пальцами огонек самокрутки.

– Си.

– И? Донде?

– Чувак, я не знаю! Но се!

Амадо поднял голову.

– Надо ехать к нему. Он большой любитель кабальо.

Эстеван тяжело вздохнул. Замечательно! Этот долбанный живописец по человеческому телу еще и на игле сидит! Эстеван не одобрял тех, кто потребляет наркотики, хоть и зарабатывал миллионы долларов на их нелегальном ввозе в США. Наркоманам нельзя доверять. Они слабые. Федералес легко вербуют их в свои осведомители.

Четверо его подчиненных продолжали отупело пялиться на потухший экран телевизора. Видать, им попалась хорошая травка, иерба буэна. Эстеван прорычал:

– Бамос!

Норберто устал оттого, что им постоянно понукали. Устал возить Эстевана по всему городу, будто его личный шофер. Вот и сейчас – так хорошо сидел, никому не мешал, смотрел телик с Амадо и обоими грингос, но приперся эль-патрон и испортил весь кайф!

Норберто поднял крышку багажника и посмотрел, как там поживает Эль-Гордо. У него на голове запеклась кровь в том месте, где его припечатала бейсбольная бита. «Вот черт, чувак-то в отрубе!» – встревожился Норберто. Хорошо еще, что дышит! Чуть не убил мужика. А все потому, что день выдался суматошный, сплошная напряженка, а тут еще этот хрен принялся дубасить изнутри по багажнику! Вообще-то Норберто не хотел ударять так сильно. Сам виноват, вывел его из себя.

Курьер Роберто сел на широком переднем сиденье между Норберто и Амадо. Этот парень все больше нравился Норберто. Прикольный гринго, и образованный вдобавок, не хуже Мартина. Дай срок, Норберто возглавит, как Эстеван, свою собственную команду, и тогда тоже возьмет себе в советники какого-нибудь белого чмошника. Может, как раз с Роберто они и начнут работать вместе, лишь бы нынешняя заварушка поскорее закончилась. Вот было бы здорово! Настоящий кайф иметь в помощниках гринго и командовать им, как хочешь!

* * *

Дона разбирала досада. В былые времена люди страдали простыми, понятными пороками. Если разыскиваешь того, кто помешан на азартных играх, то найдешь его на бегах или в «карточных комнатах» торгового центра. Если он любит выпить, найдешь его в ближайшем баре. Прелюбодей наверняка отыщется в чьей-то постели. А этот Боб? Какой у него порок? Рыскать по интернету? Значит, Дону надо прочесать все интернет-кафе в Лос-Анджелесе? Или ходить по парку и высматривать тощего парня, уткнувшегося в свой лэптоп? Впрочем, был еще вариант – поехать в Калифорнийский университет, чтобы на месте проверить, доставил ли Боб заказанные препараты в медицинский колледж. Так он и сделал.

Первое, на что обратил внимание Дон, войдя в лабораторию, это тошнотворный запах. Он даже поперхнулся, когда в нос ему ударила смесь ароматов химических консервантов, желудочного сока и разлагающейся плоти. Дон прошел мимо четырех студентов, увлеченно склонившихся над трупом белой женщины лет шестидесяти и производящих его вскрытие. Ему довелось повидать на своем веку немало человеческих внутренностей и мертвых тел, но они всегда были составной частью каких-то обстоятельств. Дону стало немножко дурно, глядя на то, с каким отрешенным видом студенты копаются в мертвечине.

Один из них зачерпнул двумя горстями кишки, поднял и переложил на поддон.

– В пятницу пойдешь?

– Куда?

– Джилл устраивает вечеринку у себя на квартире.

– Меня не приглашали.

– Я тебя приглашаю!

– Чего это там такое сизое?

– Печенка!

– А почему она вся пошла пятнами?

– Трудно сказать, отрежь образец для биопсии.

В дальнем конце помещения лаборант вставлял в скоросшиватель какие-то бумаги. Дон подошел к нему и представился.

Машину припарковали прямо напротив татуировочного салона в Голливуде. Эстеван и Амадо вышли внутрь. Боб проводил их взглядом и обернулся к Норберто.

– Может, мне тоже сделать татуировку?

Норберто улыбнулся.

– Точно, выколи у себя на груди образ долбанной Девы Гваделупской!

– Да нет, я думал, может, что-нибудь необычное такое, понимаешь?

– Чувак, нет ничего необычнее, чем непорочная дева!

Норберто расхохотался, а Боб задумался и только рассеянно улыбнулся. Может, что-то типа дракона или тигра. На руке. А может, и вообще ничего не надо.

– Мы ведь не убьем его?