Попав за стену, несколько секунд с изумлением оглядываюсь, начиная постепенно понимать, как много смысла заложено в название монастыря. Он действительно зеленый. И это не цвет стен или крыш зданий, каковых нет и в помине. Это цвет молодой травки, цвет пушистых елок и туи, растущих вдоль стены, и цвет новеньких листочков, проклюнувшихся на всевозможных кустиках и деревцах. Похоже, здесь мне придется основательно изучить профессию садовника, криво усмехнулся я и перевел взгляд на внимательно наблюдающего за мной спутника.

- Куда идти?

- Поговорим здесь, - мягко ответил он, - сейчас принесут сиденья.

И действительно, вскоре в глубине сада показалась целая процессия. Мужчины, одетые в обычные штаны и куртки, несли легкие кресла, столик и корзины, накрытые полотном. И все это было совершенно обычных цветов и форм, за исключением ножек у стола и стульев, имеющих снизу широкие нашлепки. Вполне рациональное, между прочим, добавление, не позволившее ножкам тонуть в сыроватой почве. И никакого зеленого цвета. Интересно, почему?

- Обычно все попавшие сюда первым делом интересуются, почему мебель и одежда монахов не окрашена в зеленый цвет, - невозмутимо произнес мой спутник, - поэтому отвечаю, не дожидаясь вопроса. Чтоб ничего и никого не терять.

Я молча кивнул, чего уж тут непонятного. Если выдать монахам зеленые одеяния они будут целыми днями спать под кустиками.

- Но не потому, что мы пытаемся следить за братьями, - немедленно разбил мои выводы хозяин, - здесь все работают ровно столько, сколько хотят. Просто среди наших адептов много старых, больных и увечных, и они могут упасть или даже потерять сознание.

В ответ на это утверждение в моей голове родилась целая куча вопросов, но я даже не пошевелился. Раз он так хорошо знает, чем интересуются новички, значит, и мои вопросы сможет предугадать.

- Я готов ответить на все твои вопросы, - предсказуемо объявил монах, - но, прежде всего, давай познакомимся и поедим. По моим сведениям, завтракали вы на рассвете, а сейчас почти полдень.

Ну, вот оно и прозвучало, самое главное. Вовсе не случайно гулял по приемной суда услужливый чиновник, сыгравший после еще несколько ролей, вовсе не из вредности отказали Рамму в намерении выкупить меня. В этот момент все уже было предопределено и расписано заранее и мое присутствие здесь так же неотвратимо как наступление весны. Днем раньше или неделей позже - но результат неизбежен. Я посмотрел на тяжелые тучи, обложившие небо до самого горизонта, вдохнул пахнущий близостью моря воздух, и решительно взялся за вилку. Судя по обращению, им что-то от меня нужно и будет крайне неумно проявить сейчас заинтересованность. Или снова поторопиться, я и так из-за спешки по уши влип в какую-то гадость.

Еда, принесенная монахами, довольно проста, жареная рыба, каша, тушеные овощи, хлебцы и любимый северянами эль. Мне уже чрезвычайно опротивело за последние дни кисловатое пойло, поэтому я едва сдержал разочарованный вздох. Но внимательный хозяин все же сумел поймать тень неудовольствия, мелькнувшую на моем лице.

- Если ты хочешь сойти здесь за своего, то должен научиться с таким выражением пить этот напиток, словно целуешь любимую женщину.

Целую минуту я молча жевал сразу ставшую безвкусной рыбу, и пытался понять, зачем он это сказал. Хочет, чтоб я в чем-то признался? Так этого он не дождется никогда. И если знает или догадывается о моем настоящем статусе, то должен понимать это особенно ясно. А если блефует, то тем более напрасно. Меня нельзя заставить силой или хитростью сделать то, о чем я смогу потом пожалеть.

- Отвык я, а раньше и вправду любил, - бурчу недовольно, продолжая осторожно черпать кашу.

Руки уже почти поджили, но сгибать пальцы еще плохо получается из-за лопающейся корочки.

- Как ты думаешь, - доев кашу, вздохнул собеседник, - только ваши сыскари пытаются досконально изучить наши порядки?

Я смолчал, делая вид, что не понял, о чем речь. Неужели он считает меня таким простаком, чтоб отвечать на провокационные вопросы?

- Наши тоже в это время не спят, - поставив на стол пустую кружку из-под эля, терпеливо продолжил свое объяснение монах, - и знают о королевстве Этавир намного больше, чем ваши сыскари о великом герцогстве. Не потому, что они умнее, или профессиональнее, а потому, что в вашей стране более свободные законы. И наши шпионы давно сделали портреты всех хоть сколько-нибудь влиятельных людей.

Вот взгляни.

Он достал из корзины свиток и развернул перед моим лицом. Хм, а художник-то мне явно польстил. Взгляд нарисовал такой загадочный… почему-то он мне в зеркале никогда таким не видится.

Вот только абсолютно никакого сходства с моей нынешней внешностью. А значит, я с чистой совестью могу все отрицать.

- Кто это?

- Не нужно.

Он смотрит устало и укоризненно.

- Не думаешь же ты, что мы устроили весь этот спектакль только для того, чтобы тебя разоблачить? Если могли это сделать еще на Гайне? Ведь к тому времени, как вы добрались до переправы, я уже получил подробный отчет, по какой причине сыскари и ковен устроили такую тщательную проверку на всех дорогах, ведущих на север и запад.

Он еще раз внимательно вгляделся в мое застывшее лицо и снова тяжело вздохнул.

- У тебя должен быть амулет переноса. Никогда не поверю, что нету. Мы проверили, ты не имел возможности ничего спрятать по дороге. Так вот, если хочешь, можешь вернуться домой. Я не сделаю ни одного движенья, чтоб тебя задержать, даю слово чести. Но если все еще хочешь спасти своих друзей и короля, тебе придется согласиться на наш план. Поверь, слуга лорда ре Десмор никогда не сможет проникнуть туда, куда нужно тебе.

- А какая вам выгода от всего этого? - смотрю в упор, мгновенно оценив его предложение.

- Очень большая. Но сказать тебе все я смогу только после того, как ты дашь свое согласие. И поверь, это не просто моя прихоть.

- А если в какой-то момент я пойму… что совершаю нечто… - я запнулся, - нечто несоответствующее моему представлению о чести?

- Такого просто не может случиться, - только теперь я заметил, какие у него несчастные глаза.

Словно у старого больного пса, с тоской следящего, как представитель вражьего племени кошачьих спокойно ест мясо из его миски.

- Но вдруг?

- Я отдам тебе твой амулет по первому требованию, слово чести, - немного поразмышляв, соглашается монах, и мне не остается ничего иного, как поверить ему на слово.

Все равно у меня нет другого выхода.

- Ладно, я согласен.

- Тогда называй меня брат Гийом. Тебя пока будем звать Тимом. Свое новое имя узнаешь позже. Сначала тебя отнесут к нашим лекарям, - собеседник торопливо махнул рукой кому-то невидимому, - а потом я расскажу подробности нашего плана.

Мы надеялись на твое согласие и уже начали подготовку, так что нужно поторопиться.