Баресманас с Курушем понимающе кивнули. Персидские воины знатного происхождения никогда не жаловали пращу, но прекрасно знали, что это такое.

Велисарий подлил себе еще вина, затем, оглядев собравшихся за столом, добавил вина Бузесу и Баресманасу.

Поставив амфору на стол, полководец задумался, почему в шатре нет ни одного слуги. Этот факт сказал ему многое о хозяине шатра, и все выводы были одобрительными.

В некотором роде Куруш казался не от мира сего, витающим в облаках. Если быть более точным, то он витал в облаках так, как часто витают очень богатые люди. Они так привычны к слугам и комфорту, что воспринимают их как естественную часть жизни. Но в том, что касается военного дела, Куруш, очевидно, смог избавиться от предрассудков своего класса. Он был проверен в сражениях, не раз в них участвовал и не делал ошибки лиц благородного происхождения, которые часто забывают, что люди, стоящие гораздо ниже их на иерархической лестнице, тоже имеют уши, мозг и языки. Поэтому пусть лучше и он сам, и его высокопоставленные гости сами себе разольют вино.

Глотнув еще немного великолепного вина, Велисарий продолжил говорить:

— Наверное, пока ты, Куруш, не видел пушки в действии. Они обычно используются при осаде городов. Это большие, тяжелые и уродливые приспособления. Они абсолютно бесполезны во время сражения в открытом поле. Но в самом скором времени тебе предстоит увидеть их в Вавилоне. Малва определенно доставят их туда, чтобы разбить стены.

— Какова их мощность? — спросил Баресманас.

— Представьте самую большую катапульту, которую вы когда-либо видели, а затем умножьте силу разрушения в три раза. Нет, даже лучше в четыре или пять. — Он пожал плечами. — По моему мнению, малва их не очень эффективно используют, По крайней мере, если судить по тому, что я видел в Ранапуре. Но там им этого и не требовалось. Ранапур был великим городом, там самые высокие и самые толстые стены, которые мне когда-либо доводилось видеть. К тому времени, как пушки сделали свое дело — хотя на это потребовалось несколько месяцев, — великие стены превратились в груду камней.

Куруш скорчил гримасу.

— Стены Вавилона не сделаны из кирпича. Очень жаль. По крайней мере, обожженного кирпича там нет. Когда-то внешние стены были сложены из него, но ведь город пустует уже несколько столетий. На протяжении многих лет окрестные крестьяне растаскивали хорошие кирпичи и использовали при строительстве домов. Осталась только основа — булыжники. Внутренние стены все еще стоят, но они сделаны не из обожженного в печи кирпича, а из кирпича, высушенного на солнце. После стольких лет — столетий! — они не крепче, чем земляные.

— Но это толстые стены, так? — уточнил Маврикий. Куруш кивнул.

— О, да! Очень толстые. Наружные стены до сих пор составляют более пятидесяти футов в толщину, а перед ними — крепостной ров шириной в сто ярдов. Внутренние стены двойные, между ними проложена дорога. Считая эту дорогу — она примерно семь ярдов шириной — внутренние стены в общем составляют где-то двадцать ярдов.

Глаза Маврикия округлились. Кутзес тихо присвистнул, покачал головой.

— Боже праведный, — пробормотал он. — Я и подумать не мог, что древние строили с таким размахом.

Бузес фыркнул.

— Почему нет, брат? Ты же видел египетские пирамиды. Я знаю, что видел. Я стоял рядом с тобой, когда ты тихо присвистнул, качал головой и повторял: «Боже праведный! Я и подумать не мог, что древние строили с таким размахом».

Комната взорвалась смехом. Даже Кутзес после того, как несколько секунд хмурился на брата, уныло усмехнулся.

Однако веселье продолжалось недолго. Вскоре все вернулись в мрачной действительности.

И снова в душе Велисария боролись два импульса. С одной стороны, необходимость хранить тайну, в особенности тайну существования магического кристалла по имени Эйд, с другой — необходимость, вернее — желание быть откровенным с новыми союзниками.

Он решил следовать опасным средним курсом. Откашлялся и заговорил:

— На самом деле я думаю, что структура стен Вавилона окажется вашим, то есть нашим преимуществом. Пушечные выстрелы, в любом случае — пушечные выстрелы из гигантских осадных орудий малва, не выдерживают никакие стены — будь то кирпичные или сложенные из огромных валунов. На самом деле нам повезло, если мы имеем толстые, мягкие стены. Такие стены просто впитают то, что в них будет выпущено, вместо того чтобы пытаться отклонить удар.

Все собравшиеся за столом, за исключением Маврикия, глядели на него удивленными округлившимися глазами. Маврикий просто поджал губы и смотрел в кубок.

Маврикий был единственным из собравшихся в шатре, кто знал секрет Велисария. Наконец полководец открыл его ему, несколько месяцев назад, после возвращения из Индии. Велисарий всегда чувствовал себя виноватым на протяжении всех месяцев, пока дер. жал существование Эйда в тайне от Маврикия. Поэтому когда наконец он рассказал Маврикию об Эйде, то постарался компенсировать свою вину, поделившись с Маврикием откровениями Эйда в большей степени, чем с кем-либо, даже Антониной.

И если вначале он делал это из чувства вины, то вскоре его мотивы изменились. На самом деле Велисарий нашел Маврикия самым полезным советчиком — когда дело дошло до советов Эйда по военному делу. Велисарий не особо удивился, что флегматичный и практичный фракиец лучше всех понимал часто странные и дикие для всех остальных советы Эйда.

— Ты видел это в Индии? — спросил Куруш. — Подобные укрепления?

Маврикий бросил на Велисария быстрый, предупреждающий взгляд. Хилиарх прекрасно знал, где Велисарий видел «подобные укрепления». Не в Индии, а в видениях. Видениях, которые отправлял ему в мозг Эйд, посвященных осаде городов в будущем. В особенности Маврикия заинтересовала теория и практика великого знатока укреплений, который будет жить через тысячу лет. Человека по фамилии Вобан, который родится в стране под названием Франция.

— Не прямо, Куруш. Но я заметил к концу осады Ранапура, что разбитые стены на самом деле лучше противостоят пушкам, чем раньше, когда они еще стояли целыми.

Ментально он похлопал себя по спине. В конце концов, это не ложь в чистом виде. Он успокаивал себя мыслью, что разрушенные стены Ранапура — если вспомнить — на самом деле неплохо противостояли пушкам. Даже если он и не заметил это, когда наблюдал за осадой.

К счастью, ложь проскочила. Куруш с Баресманасом вздохнули с облечением и поэтому не стали дальше расспрашивать Велисария.

Теперь разговор повернутся к относительной слабости конницы малва, в особенности тяжелой конницы, и обсуждению того, как союзным силам лучше всего этим воспользоваться. Но их вскоре прервали.

В шатер вошел персидский офицер со знаками отличия, указывающими, что он является императорским курьером. Он извинился и приблизился к столу. Курьер склонился к уху Баресманаса и стал что-то ему нашептывать. Велисарий вежливо отвернулся и отвлек внимание римлян, рассказывая какой-то анекдот из времен осады Ранапура. Анекдот, включающий оценку сравнительных достоинств кавалерии раджпутов и йетайцев, оказался достаточно любопытным, чтобы полностью завладеть вниманием Бузеса и Кутзеса. Маврикий сделал вид, что тоже заинтересовался. Однако Велисарий обратил внимание, что Куруш его совершенно не слушает. Лицо молодого шахрадара было напряжено. Что бы там ни шептали в ухо Баресманаса, племянник явно догадывался о содержании донесения. И был очень не рад утвердиться в своих подозрениях.