– И я ответила согласием! – Розалия победно взглянула на невестку.

– Сейчас приедет Гриша, – продолжала будущая молодая супруга, – думаю, он воспримет нашу идею на ура.

В полдень в холле появился Григорий Мисутин – пятидесятилетний бизнесмен, он же счастливый жених.

– Папочка, – бросилась к нему Тася, – немедленно откажись от ресторана! Наша свадьба состоится здесь, в этом доме. Я так хочу, ты должен меня поддержать! А эта милая женщина, Розалия Станиславовна, наша тамада.

Мисутин слушал невесту, изредка бросая любопытствующие взгляды на Розалию.

Закончив трещать, Тася спросила:

– Что скажешь?

– Если ты настаиваешь, я не смею возражать.

– Ура! Ура! Папочка, ты чудо!

Катка откашлялась.

– Не хочу вмешиваться, но ведь приготовление к свадьбе потребует…

– Об этом не беспокойтесь, – перебила Тася, – Гриша все организует в лучшем виде. Его помощница, Раиса Александровна, возьмет все хлопоты под свой контроль.

Розалия потащила Мисутина в кабинет.

– Котик, нам необходимо утрясти кое-какие мелочи, связанные с моим гонораром. Скажи, у тебя высшее образование?

– Да, конечно.

– Тогда заплатишь по двойному тарифу!

Пребывая, мягко говоря, не в себе, Копейкина взяла ключи от авто и лунатическими шагами вышла на улицу.

Порой жизнь выбрасывает такие фортели, что сразу и не сориентируешься, как себя вести: горько плакать или в голос ухохатываться. Розалия Станиславовна – тамада! Нет, вы только вдумайтесь в это словосочетание! По мнению Катки, подобный абсурд не лез ни в какие ворота. Свекрища, конечно, обожает находиться в центре внимания, но тамада… извините, это уже слишком.

А Розалия, похоже, крепко ухватилась за возможность показать себя во всей красе на свадебке местного толстосума. Интересно, во что конкретно выльется ее участие в мероприятии? В очередную безумную выходку, или на этот раз, вопреки всему и всем, праздник пройдет на удивление спокойно? Копейкина сильно сомневалась, что важное событие, на котором главным человеком будет ее свекровь, может пройти гладко. Не тот человек Розалия, чтобы плыть по течению! Ей необходима борьба, она должна постоянно идти по встречной полосе, шокировать окружающих и получать от всего вышеперечисленного ни с чем не сравнимое удовольствие.

На улицу Елисеевскую Катарина прибыла без четверти два. У нужного ей подъезда толпился народ – в основном пенсионерки и детвора. В метре от раскидистой березы стоял небритый мужик с ножовкой. Вид у дядечки был виноватый, но в то же время решительный.

– Она мне свет загораживает! – басил мужичок. – Днем – как в подвале, мы с Нюркой на электроэнергии разоримся.

– А я все равно не разрешу спилить березку! – взвизгнула бойкая старушка в бейсболке.

– И мы не дадим, – откликнулись бабки.

– Встанем на защиту и, хоть режь нас, отстоим деревце!

Сплюнув, мужик загудел:

– Не-е… вы как хотите, а я против Нюрки своей не пойду. Раз сказала спилить к едрене фене, значит, спилю.

– Девчата, – заголосила шустрая бабуленция, – айда в бой! Прислоняемся к дереву и стоим насмерть! Я эту березку тридцать лет тому назад сажала, поливала, ухаживала, а им с Нюркой, видите ли, света мало!

Катарина прошмыгнула в подъезд. Квартира Савелия располагалась на втором этаже, но по всем существующим во Вселенной законам подлости на звонок никто не спешил открывать и встречать незваную гостью. Может, он на работе? Или гуляет, а может быть, отлучился в магазин?

Ситуация, конечно, сложилась наиглупейшая, ведь Катка даже не была в курсе, сколько лет Савелию Дмитриевичу. Сорок? Пятьдесят? Семьдесят? Неизвестно.

Решив разжиться информацией у бабулек, Копейкина спустилась вниз. Мужик с ножовкой матерился во всю ивановскую. Старухи не сдавались. Взявшись за руки, они живой стеной загородили березу и, не стесняясь в выражениях, отстаивали свои права на зеленые насаждения.

Наконец мужик сдался. Пообещав спилить дерево глубокой ночью, он убрел в подъезд.

Бабки ликовали.

– Козлиная рожа, я ему спилю, всю жизнь на лекарства горбатиться будет!

– Девчата, надо установить ночное дежурство.

– Точно!

– Я с Машкой могу посидеть на лавке до часу, – провещала сиреневолосая старуха.

– Мы с Инкой и Нинкой дежурим до пяти – у нас бессонница.

– Нинку вычеркивай, она с недавних пор спит, как хомяк.

– Что это вдруг?

– Говорит, видела сон, в котором ей государство сорок тысяч дать обещало.

– Ну и?

– Теперь пытается в других снах выяснить, где и когда забрать деньги.

Старухи захихикали.

– Ой, дурна баба, что ни говори, а с возрастом у некоторых мозги совсем набекрень съезжают. Сон за явь принимает, ну и дурна Нинка! Ой, умора! Это ж в собес бежать надо, а не дрыхнуть, как суслик.

Далее бабули закидали друг друга бытовыми вопросами:

– А тебе вчера квиток в почтовый ящик не опустили?

– Пенсию-то вроде на десять рублей прибавили…

– А как наша участковая принимает? Мне рецепт выписать надо…

Заметив Катку, старушки умолкли.

– Тебе чего, дочка? Ищешь кого?

– Ага. Савелия Дмитриевича со второго этажа.

– Савушку? Так он в больнице лежит. Уже вторую неделю лечится.

– Совсем ноги у деда не ходят, – встряла в разговор та самая бабуленция, которая тридцать лет тому назад посадила злополучную березу. – Раньше бегал как угорелый, а последнее время еле передвигается.

– А больница далеко?

– Не очень, его в нашу положили, в сорок первую.

– Как туда проехать?

Началась новая дискуссия. Каждая из пенсионерок выдвигала собственную версию маршрута. Наконец после недолгих споров бабки пришли к общему знаменателю и подробно объяснили Копейкиной, где находится медучреждение.

Ну вот и выяснили: Савелий – старик. Уже кое-что.

Прежде чем отправиться в больницу, Катка заскочила в продуктовый магазинчик. С пустыми руками являться неудобно. Так… что тут у нас есть? Булки, сок, йогурт – стандартный набор.

В начале шестого она шла по длинному коридору, вдыхая специфический запах лекарств.

В палате, рассчитанной на шесть человек, лежали трое: жилистый парень, суровый брюнет лет сорока и высохший, практически бестелесный дедок.

Парень читал газету, мужчина отрешенно пялился в потолок, а Савелий с упоением вертел в руках кубик Рубика.