— Я думаю, он еще не вышел из мальчишеского возраста. Держу пари, каждая женщина для него леди, да еще и на пьедестале.

— А для вас?

— Для меня? Для меня — петля на шее.

— И после этого вы удивляетесь, почему ваша дочь постоянно дерзит, — насмешливо сказала Эвелин, собирая разбросанные книги. — Надеюсь, вы так не думали о своей матери?

— Мама смеялась бы до упаду, если бы я назвал ее «леди», — серьезно ответил Айвор. — Она была барменшей, простой и открытой, и всегда старалась видеть в людях и в жизни лучшие стороны. Мы жили на окраине Брайтона, в баре она работала допоздна, но, приходя домой, находила силы рассказать нам что-нибудь смешное. Она была грубоватой, но очень честной.

Так вот откуда его обостренное чувство справедливости, желание защищать, готовность браться за такие дела, от которых все давно отказались!

— Теперь быстро рассказывайте, чему вы так таинственно улыбались. Или вы предпочитаете продолжить нашу борьбу в траве? — Он выразительно посмотрел на разбросанные книги.

— Это все притворство.

— Что? — не понял Томас Айвор.

— Грубость Сандры, ее крашеные волосы. Дома она не такая.

— Не может быть! Вы уверены?

Эвелин почувствовала свое превосходство и стала объяснять положение.

— Поверьте мне. Я много работала в школе, и знаю этот возраст. Она проверяет вас. Выкрасилась она, скорее всего, в парикмахерской по дороге сюда. Грубые словечки переняла от приятелей Альфреда, а остальное — ее причудливая фантазия.

— Вот чертенок!

— Она на всякий случай защищается. Не забывайте, что ее мама — педагог. Было бы нелепо, если бы у учительницы была такая невоспитанная дочь. Дома она послушна, иначе откуда появляются ее хорошие манеры, когда она хочет и когда ваши требования совпадают с ее интересами?

— Допустим… — согласился Томас Айвор. — Но я не знаю, сколько я смогу терпеть ее фокусы. Не хочется делать наказания постоянной формой наших отношений, заставлять Сандру думать, что она мне в тягость.

— Об этом можно не беспокоиться. Скоро начнутся занятия, и она вместе с Альфредом и Шейлой с утра до обеда будет занята делом.

— А потом она будет под вашим присмотром, — вкрадчиво напомнил он. — Вы согласились на сделку. — В его глазах вновь заплясал опасный огонек. — Даже если вы по-прежнему будете работать в колледже, в чем я не сомневаюсь, я настаиваю на продолжении ваших занятий. Вы сами видите, как нужно Сандре внимание. Вы ей нужны.

Как оказалось, Эвелин была необходима не только Сандре. Все последующие дни Томас Айвор появлялся во время их занятий, и, хотя Эвелин избегала оставаться с ним наедине, она быстро поняла, что фактически играет роль буфера между отцом и дочерью, так как их взаимная тяга друг к другу обычно принимала форму довольно агрессивных стычек.

Чаще всего Сандра и Эвелин заранее намечали план работы и спокойно занимались пару часов, пока Альфред раскатывал по окрестностям в роскошной машине дяди. Томас Айвор разрешил племяннику брать его автомобиль в компенсацию за запрещение поездок на тренировки. Шейла обычно уезжала с братом, так что в доме было тихо. Эвелин расспрашивала Сандру о школьных делах и помогала ей готовить уроки. Единственным предметом, который Эвелин не знала, была математика, но, к счастью, Шейла хорошо в ней разбиралась и с удовольствием помогала, когда было надо младшей кузине. Часто случалось, что к ним заходил Томас Айвор с бокалом черри-бренди или лимонной водки, садился в кресло и, медленно потягивая напиток, рассказывал интересные «истории из зала суда».

В пятницу вечером Эвелин была приглашена в ресторан. Брюс Селдом, видимо, решил возобновить их неформальные встречи. Помня, что Томас Айвор, как сообщила Сандра, куда-то вечером уезжает, Эвелин решила принять приглашение. Поэтому она поехала в «Вязы» прямо из колледжа, не заезжая, как обычно, домой.

Альфред открыл ей дверь, и Эвелин увидела в прихожей пару чемоданов. Заметив ее удивленный взгляд, Альфред уныло объяснил, что они с Шейлой собираются уезжать.

— Мама с папой прилетели вчера ночью и хотят забрать нас домой. — Он был явно расстроен, возможно, родители еще и отругали его за устроенную без разрешения вечеринку. Эвелин пробормотала положенные вежливые слова и спросила его, где Сандра. — Дома. Сидит, играет на рояле. Она способна играть или слушать записи целую вечность, — проворчал он. — Идите в гостиную, если вам еще не надоело ее слушать.

Звуки музыки были слышны и через деревянные стены. Эвелин сразу узнала одну из органных прелюдий Баха в переложении для фортепиано. Стараясь не шуметь, Эвелин шла по коридору и гадала, чье исполнение слушает Сандра. Осторожно приоткрыв дверь, Эвелин была поражена, увидев девочку за инструментом. Ее лицо было серьезно, глаза не отрывались от пальцев, стремительно летающих по клавишам.

Эвелин дослушала до конца и только тогда вошла в гостиную. Она не аплодировала, но ее глаза сияли восхищением и благодарностью.

— Ты хорошо играешь.

— Я знаю, — сказала Сандра, вставая.

— Я хотела сказать — очень хорошо играешь, — подчеркнула Эвелин. — Я не играю сама, — она присела возле рояля, — но я выросла в семье музыкантов; я слышала исполнение разных знаменитостей и могу отличить среднее исполнение от талантливого. — Она сжала руки девочки и настойчиво заглянула в ее глаза. — И ты, и я знаем, какой путь ведет в вершине. Надо серьезно учиться у лучших педагогов… Как я понимаю, ты приехала к отцу не только по зову крови. Скажи, чего, на самом деле, ты ждешь от него?

Рот девочки болезненно искривился, на глаза навернулись слезы.

— Мама и папа не могут помочь мне, у них нет денег — надо растить младших. До окончания школы я не могу заработать себе деньги. Я буду потом работать, но до этого слишком долго ждать. Я не могу долго ждать, мисс Лентон. Я должна стать не просто хорошей пианисткой, я должна стать великой. Но мне всего четырнадцать, и если я хочу добраться до вершины, то мне надо учиться сейчас. — Лицо Сандры побледнело, но было полно решимости. — Когда я нашла отца, ну, настоящего… я подумала, что он может мне помочь. Знаете, мисс Лентон, если бы он знал меня с рождения и воспитывал…

— Ты решила, что он обязан тебе помогать, потому что чувствует себя виноватым, — заключила Эвелин, облегчая Сандре задачу.

— Я знаю, папа был тогда совсем молодым… Но, — Сандра вцепилась в руку Эвелин, — он хотел быть моим отцом, что бы мама ни говорила. Он может помочь мне, и он хочет, чтобы я стала лучше и умнее, чем сейчас. Я знаю, хочет!

— Конечно, хочет, — поспешила успокоить девочку Эвелин, — только, прошу тебя, будь с ним помягче.

— Когда я узнала, что Глория Грейвз ваша кузина, я сразу подумала, что вы меня поймете! — Обрадованная Сандра захлопала в ладоши. — Вы думаете, он даст денег на уроки?

— Ради Бога, не спеши говорить с отцом…