– Хорошо, я подумаю, – произнес фюрер и повернулся к Канарису. – А что предлагаете вы?

– У меня несколько иное предложение, чем у господина рейхсминистра, – адмирал сделал легкий полупоклон в сторону Гиммлера, – и он связан с нашей агентурной сетью в Москве. В Наркомате тяжелой промышленности работает мой агент, Нина Петерсен. Мы внедрили ее около года назад. Петерсен – это ее фамилия по мужу, а так она урожденная Рихтер, фольксдойче. Ее предки по отцовской линии происходят из остзейских немцев, достаточно известный род. Я предлагаю разыграть следующую комбинацию. Мы передадим Нине информацию об операции "Барбаросса", разумеется, ложную. После чего организуем ее "случайный" провал. Чекисты быстро выбьют из нее показания и узнают о начале нашего наступления. Выданная ею дата (скажем, 2 июля) не будет совпадать с той, что передаст русским Шуленбург. Но Кремль наверняка сочтет подлинной Нинину информацию – ведь граф к тому времени будет уже достаточно скомпрометирован.

– Отлично, – фюрер, кажется, был доволен. – Ваш план, Генрих, и ваш, адмирал, я полностью одобряю. Немедленно прикажу вызвать Шуленбурга в Берлин. А вы, адмирал, займитесь своим агентом. Как там ее, Нина Петерсен?

– По нашим документам она проходит как капитан абвера Нина Рихтер, – сказал Канарис.

– Хорошо, пусть будет Рихтер, – согласился Гитлер. – Проработайте свой план. Нам важна каждая мелочь, нельзя допустить, чтобы из-за нее провалилось дело, к которому так долго готовились. Жду вас с докладом послезавтра.

Подмосковье

8 июня 1941 года

Астафьево, резиденция немецкого посла

Стол для чаепития был сервирован в малом зале, что подчеркивало особую приватность встречи. Его стены украшали старинные картины и гравюры, большей частью европейских мастеров. В добротных дубовых шкафах теснились бронзовые скульптуры и фарфоровые сервизы – русские, прошлого и позапрошлого веков.

Граф Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург считался ценителем прекрасного и активно скупал антиквариат, тем более что стоил он в Советском Союзе сущие копейки. Но если перевести цену коллекции (разумеется, настоящую) в рейхсмарки, сумма получалась весьма существенная.

Посол ждал народного комиссара иностранных дел Вячеслава Молотова. Шуленбург попросил навестить его в Астафьево, своей подмосковной резиденции, чтобы никто не помешал разговору. Завтрак накрыли на троих: приборы из сервиза времен Екатерины II поставили для Молотова, посла и военного атташе генерала Эрнста Кестринга.

Молотов немного опаздывал. Шуленбург взглянул на часы – было уже пять минут одиннадцатого. В ту же минуту за окнами послышался шум мотора – к дому медленно подкатывал черный правительственный "ЗИС". Тяжелая машина плавно затормозила у крыльца, шофер открыл заднюю дверь и из салона вылез народный комиссар. Охраны при нем не было, и Шуленбург счел это хорошим знаком – значит, Молотов понимал важность встречи и не хотел лишних свидетелей.

Наркоминдел поднялся на широкое усадебное крыльцо, Шуленбург двинулся ему навстречу, протягивая руку. Молотов крепко пожал ее и прошел в дом. Посол еще раз отметил, что практически все члены советского правительства были невысокого роста. Видимо, Сталин не любил людей, возвышающиеся над ним хотя бы на четверть головы.

После нескольких дежурных фраз и обмена любезностями гость и хозяева сели за стол. Прислуга разлила чай и быстро удалилась.

– Я с юности увлекаюсь трудами Бисмарка, – начал разговор Шуленбург, – несколько раз перечитывал его воспоминания. В частности, те строчки, где он говорит о России. Канцлер был умнейшим человеком, одним из лучших политиков своего времени, и он всегда предостерегал Германию от войны с Россией. К сожалению, в начале веке к его словам не прислушались, и это привело к мировой катастрофе. Я не хочу ее повторения…

Шуленбург сделал небольшую пауза и посмотрел на Молотова. Тот кивнул головой – продолжайте, я внимательно слушаю.

– Так вот, позвольте сделать следующее заявление…

– Господин посол, – перебил его Молотов, – прежде всего я хотел бы уточнить, от чьего имени вы сейчас выступаете.

– От собственного, – ответил Шуленбург, – считайте услышанное моим личным мнением. Оно не совпадает с официальной позицией нашего министерства иностранных дел и правительства. Я прекрасно понимаю, что рискую вызвать гнев Риббентропа и даже самого фюрера, но все же хочу высказать ряд своих соображений.

Молотов еще раз кивнул, и Шуленбург продолжил:

– Во-первых, я, как посол, приветствую шаги, сделанные руководством Германии и России для сближения обеих стран. Без сомнения, пакт, который будет подписан в Варшаве, станет гарантией мира и добрососедских отношений между нашими державами. Но…

Шуленбург сделал паузу и взглянул на Кестринга. Тот отставил чашку с чаем и произнес:

– Но факты, господин Молотов, таковы, что подписание может не состояться. У нас имеются неопровержимые данные, что военное командование рейха планирует нападение на Советский Союз.

– И когда оно произойдет? – осторожно спросил Молотов.

– 22 июня, в четыре часа утра, – без колебаний ответил Кестринг.

– Да? А вот господин рейхсканцлер не раз уверял советское правительство и лично товарища Сталина в том, что все военные приготовления в Германии направлены исключительно против Англии. Совсем недавно мы получили очередное послание от господина Гитлера.

Молотов порылся в портфеле, достал листок бумаги и зачитал: "Наступил тот момент, который мы давно ждали. Все германские дивизии снимаются с польской границы и перебрасываются на северо-запад, во Францию. Перед ними стоит одна задача – форсировать Ла-Манш. История сделала свой выбор: Англия будет покорена, британский лев склонится перед германским орлом. У нас мало десантных кораблей, видимо, придется взять все торговые суда, даже речные баржи. Не хватает моряков – будем привлекать юнг из училищ. Но главная трудность не в этом. Наибольшую опасность представляют зловредные слухи, которые распространяют англичане. Черчилль упорно говорит о неизбежности войны между СССР и Германией. Но я не верю этим домыслам, поскольку помню о той договоренности, которую мы с вами достигли на борту "Тирпица". Между тем для спокойствия моих солдат и придания им большей уверенности я просил бы вас сделать официальное заявление, опровергающее все инсинуации англичан. Перед прыжком на Британские острова мои воины должны быть полностью уверены в своих тылах. Иначе им не выполнить той великой миссии, которая на них возложена".

Молотов закончил чтение и протянул письмо Шуленбургу.

– Датировано, между прочим, вчерашним днем.

– Я знаю об этом послании, – ответил посол, возвращая бумагу. – И утверждаю: оно не более чем прикрытие. Фюреру важно усыпить вашу бдительность перед тем, как двинуть свои войска. На границах Польши и Советского Союза сосредоточена огромная армия, более четырех миллионов человек, большое количество боевой техники. И все это направлено, заметьте, не на Англию, а на Россию. Впрочем, в Красной Армии, насколько я знаю, бойцов не меньше, а танков и самолетов даже больше.