Картина, открывшаяся ему, была настолько невероятна, что сознание отказалось принять ее.

«Это бред, я все еще нахожусь без сознания, я все еще сижу в этом чертовом кресле и вижу сон!» Подобное предположение казалось наиболее вероятным, хотя он помнил, что цветные объемные сны ничего хорошего не означают для психики субъекта, который их видит. Первый и наиболее верный признак шизофрении как раз и представляли собой такие сны. И все же лучше было бы видеть цветной сон, чем это.

«Это» начиналось в сотне метров от окна, там, где проходила проволочная сетка, отделявшая вполне заурядный огород и хозяйственные постройки усадьбы, к которой принадлежал дом, от леса. Если только то, что он видел, могло называться лесом. Скорее уж фиолетовое образование, состоявшее из плотно переплетенных спиралей, походило на болезненную игру воображения модернистского скульптора, на бред, на что угодно.

Забыв про голод и про подстерегающую его здесь на каждом шагу неизвестную и оттого еще более страшную опасность, Копылов бросился к выходу и едва не упал, наткнувшись в сенях на аппарат неизвестного назначения. И, наконец, вырвавшись наружу, поскользнулся на покрытых росой ступеньках крыльца. После чего, пролетев пару метров, грохнулся лицом вниз на мягкое газонное покрытие. Во время падения Копылов плотно зажмурил глаза и несколько секунд лежал неподвижно, надеясь на то, что после такого отрезвляющего удара о землю кошмар рассеется.

Его надежду укреплял запах обычной земной травы, заполнившей теперь все пространство вокруг его лица, а те два солнца, которые он мельком увидел во время своего падения, могли быть продолжением все того же кошмара, и в реальности их, возможно, не существовало.

Копылов всю жизнь был маленьким человеком, умевшим приспосабливаться к обстоятельствам. Без этого умения выжить в трудные времена перестройки человеку творческой профессии не было ни малейшей возможности. Он начал с работы нештатного корреспондента в «Вечернем Омске», затем его статьи стали печатать в толстых журналах. Он много е здил по стране, часто менял место жительства и до сих пор не удосужился обзавестись семьей. Возможно, из-за своего небольшого роста и из-за того печального обстоятельства, что своей врожденной робостью и неуклюжестью он отпугивал женщин, хотя эти качества удивительным образом сочетались в нем с напористостью и пронырливостью, когда он занимался своей работой.

Все же работа эта не принесла ему настоящего успеха, и его юношеская мечта — стать знаменитым писателем — так и осталась невоплощенной. К сорока годам начинаешь понимать, что вся твоя жизнь уже разменяна на ничтожные мелочи, на текучку, на повседневную изнурительную борьбу за кусок хлеба, а от радужных перспектив и юношеских планов ничего не осталось…

И вдруг сейчас, когда надежда совсем покинула его, судьбе было угодно бросить его в самый центр совершенно невероятных событий. Сначала этот несущийся по дороге инопланетный танк, затем неожиданное и совершенно безумное желание остановить эту невероятную громадину, словно кто-то толкнул его на середину шоссе…

И вот в конце концов он оказался в еще более невероятном месте. Логика и здравый смысл не могли согласиться с происшедшим, принять его. Сознание лихорадочно искало опровержений, логических нестыковок в окружавшем его мире — их было сколько угодно. Взять хоть этот газон — обыкновенный земной газон с обыкновенной земной травой. Откуда она могла здесь взяться, если над головой у него светят два солнца и все предметы отбрасывают по две тени? Кто пронес ее семена через бесконечные бездны пространства, и для чего он это сделал? Чтобы он, Копылов, лежал вот так лицом вниз в этой траве и задавал себе бессмысленные вопросы, на которые все равно нет ответов?

«Я начал все это для того, чтобы сделать репортаж. Может быть, самый главный репортаж в своей жизни. Так неужели же теперь я остановлюсь на полдороге и буду продолжать пичкать себя сказками о затуманенном сознании и каких-то галлюцинациях? Я обязан принимать действительность такой, какая она есть на самом деле, и собирать информацию — именно это умение и составляет основу моей профессии. И раз уж меня угораздило посвятить этому бесперспективному делу лучшие годы своей жизни, я буду делать это и сейчас, когда впервые мелькнула на моем горизонте ослепительная удача. Я буду делать это, чего бы мне это ни стоило и куда бы ни привела меня моя работа!»

Клятвы, которые Копылов прошептал в сырую землю, помогли ему собраться, преодолеть страх и подняться на ноги.

За оградой, в противоположной стороне от леса, располагался целый поселок, состоящий из одинаковых коттеджей и обнесенный высокой проволочной сеткой. Одна-единственная улица вела от его дома до самого конца поселка, и по обеим ее сторонам он насчитал двенадцать новеньких и, кажется, совершенно пустых домов. Слишком тихим, словно замершим в непонятном ожидании, показался ему на первый взгляд этот странный поселок.

Копылов начал с исследования дома, в котором очнулся. Он инстинктивно откладывал изучение остального поселка, видимо, потому, что уже знал — там никого нет. Дома пустые, он один в этом безумном мире, совершенно один. Он гнал эту мысль прочь и не хотел окончательно потерять надежду.

Дом выглядел уютным и добротным. Но, самое главное, в нем было все, необходимое человеку для жизни. Разнообразная одежда и пища. Целый склад продуктов он обнаружил в подвале. В холодильных установках висело свежезамороженное мясо, множество концентратов и консервов. Этого запаса могло хватить на то, чтобы прокормить целый год человек десять.

Если он здесь один, хватит лет на десять… Но он не один, не может быть один, иначе для чего построили остальные коттеджи? Даже если сейчас в поселке никого нет — жители появятся. Возможно, тем же самым невероятным способом, каким очутился здесь он сам. Нужно подготовиться к этому. Вдруг Копылов подумал, что осуществление его страстного желания — не остаться здесь одному — может привести к совершенно неожиданным последствиям. Неизвестно, какие гости пожалуют вслед за ним в подготовленные для них коттеджи…

Поблизости от холодильной установки спускалась с потолка металлическая труба, у самого пола она заканчивалась на крышке прозрачного цилиндра, внутри которого беспрерывно вращался вихрь холодного желтого огня, освещавшего все пространство подвала.

Скорее всего, это была энергетическая установка, принцип действия которой остался для Копыл острова совершенно непонятен. В том, что это именно энергетическая установка, он окончательно убедился, обнаружив на стене подвала целую систему прозрачных тонких трубок, наполненных все тем же желтым огнем. Одна из таких трубок шла к холодильным камерам с продуктами, другие исчезали в стене, обращенной к остальным коттеджам, и, судя по числу трубок, соответствовавшему количеству домов, скорее всего, снабжали их необходимой энергией.

Оставалось неясным, куда шла самая толстая труба, какому устройству требовалось больше всего энергии?.. Он почти догадался, но все же специально поднялся из подвала наверх, промерил расстояние от стен до основания кресла и окончательно убедился в том, что больше всего энергии предназначалось для транспортного устройства, перенесшего его в этот мир.