набеги. Бригадный генерал Дорси Пендер с осуждением писал, что его солдаты способны за полчаса «обчистить» сад и не выказывают ни малейшего уважения к частной собственности. Однажды осенью в Виргинии, чтобы остановить разграбление, ему пришлось несколько раз ударить его участников саблей плашмя[185].

Мирные жители по-прежнему изо всех сил пытались защитить свою еду от армии мятежников. В окрестностях Тупело, Миссисипи, пожилой мужчина наставил ружье на двух солдат, грабивших его ферму, но они отобрали его у него, сломали об дерево и заставили его отнести провизию им в лагерь. Женщины тоже вступали в активную борьбу. Жительница Теннесси, муж которой служил в армии США, «обезумела» от ярости, когда солдаты-мятежники убили ее кур и стали готовить их прямо у нее на кухне. Когда они уселись есть, она спрятала их оружие и под дулом пистолета отвела незваных гостей в ближайший лагерь янки. Федералы охотно пересказывали друг другу эту историю. В апреле 1863 года капитан-конфедерат слышал, что юнионист из Литтл-Рок, известный только как мистер Кристиан, попытался подкупить двух женщин с тем, чтобы они отравили солдат-южан[186].

Многие жители вспоминали, что серьезные проблемы с нехваткой еды начались именно в 1862 году. В апреле состоялась первая мобилизация, и многие белые мужчины отправились в армию Юга, а еще большее количество рабов сбежали, чтобы присоединиться к армии Севера. Объем рабочей силы сократился. Более того, территория, на которой военные могли добывать продовольствие, тоже начала уменьшаться. В результате мирные жители стали голодать – причем не только в осажденных городах вроде Виксберга, но и во всем регионе. Как всегда в подобных ситуациях, все мысли и разговоры были только о еде. Люди были готовы съесть практически что угодно. Миссис Оуэн из Теннесси подбирала ошметки мяса, упавшие с телеги солдат-янки, которые ограбили ее ферму. Осенью 1862 года в лагеря северян начали приходить толпы женщин и детей, умолявших поделиться с ними едой. Той же осенью в письмах и дневниках солдат появились упоминания о том, что сейчас называется «продовольственной пустыней» – так, в Боливаре, Теннесси, вообще не осталось еды[187].

Постановления конфедератов

В январе 1863 года вышли официальные Постановления для армии Конфедеративных Штатов – в определенном смысле избыточный документ, поскольку с начала войны армия уже следовала довоенным законам США, по крайней мере теоретически. Как и в 1861 году, Конфедерация дословно перепечатала старый Военный кодекс. Оттуда в Постановления перекочевали также статьи 52 и 54, в которых говорилось, что забирать провизию у гражданского населения можно лишь в случае необходимости, причем бессмысленная трата еды, ее порча или уничтожение были под запретом. В новом тексте появилось уточнение о том, что «безнравственное разрушение» частной собственности является «бесчестием» для армии Юга и ставит ее солдат на один уровень с врагом. От командиров ожидалось, что они положат конец такому неподобающему поведению и защитят «наших» мирных жителей (вероятнее всего, имелись в виду сторонники Конфедерации, хотя прямо об этом речь не шла)[188].

Новые старые Постановления от 1863 года едва ли смогли оказать значительное влияние на поведение мятежников, что уже не кажется удивительным. Более добросовестные интенданты, такие как Чарльз Д. Хилл, выдавали во время реквизиций мирным жителям расписки и, как правило, не интересовались их политическими взглядами. Однако большинство не особо заботилось о документации. В марте 1863 года, когда кавалеристы из Хэмптоновского легиона галопировали через Виргинию и отбирали у местных жителей мясо, Джозеф Уэдделл, гражданский специалист интендантской службы, сравнил их с «роем саранчи». Несмотря на усилия генерал-интенданта Абрахама Майерса и других администраторов, хозяйственные и интендантские структуры по-прежнему страдали от нехватки организованности и дисциплины. После того как сержант интендантской службы У. Ч. Браун украл провизию с фермы в штате Миссисипи, его капитан доложил об этом проступке наверх, однако наказания не последовало. Перед лицом голода рядовые делали то же самое, что и раньше. В Теннесси солдаты из 25-го Алабамского пехотного полка были вынуждены сами заботиться о своем пропитании, поскольку телеги с провиантом так до них и не добрались. Они выкопали на поле картошку, после чего на протяжении нескольких часов готовили ее и ели[189].

Подчиняясь необходимости, мирные жители начали приспосабливаться к новому режиму распределения еды. Они торговались друг с другом, принимая еду в оплату за постой, и спорили с солдатами, предлагая обменивать пироги на кукурузу, хотя это и нарушало военные постановления. В ход пошли старинные рецепты: по примеру своих бабушек местные жители научились варить патоку из кленового сиропа. В 1863 году в книге рецептов, составленной из заметок, опубликованных в различных южных журналах, говорилось, что в знак патриотизма мирные жители могут приготовить заменители яблок, устриц и сливок из различных комбинаций крекеров, масла, яиц и кукурузы[190]. Будучи уверенными, что голод угрожает самому их существованию, гражданские жители были готовы преодолевать любые препятствия. Обитавшая в деревянном домике жительница Виргинии отправилась за кукурузой: для этого она прошагала восемь миль и принесла кукурузу на собственных плечах. Кражи продовольствия, которые изредка случались до 1861 года, стали все более частыми, поскольку мирные жители воровали еду друг у друга, белые жительницы Конфедерации шли ради продовольствия в проститутки, а во всем регионе появлялось все больше нищих, детей и взрослых, – феномен, характерный для любой страны в военное время. Как заметил рядовой-янки Эйса У. Мэрин, смотреть на детей, просящих милостыню, чтобы купить еды, еще тяжелее, чем на тела солдат, павших на поле боя[191].

На растущую проблему голода среди населения отреагировали некоторые организации. К осени 1861 года в некоторых городах Юга открылись так называемые «бесплатные» рынки, где беднякам раздавали еду, а в 1862 году некоторые южные штаты начали продавать вдовам и женам солдат продукты по сниженной цене. При церквях открывались благотворительные кухни, старавшиеся накормить голодных. Отдельные офицеры обеих армий делились провизией с нуждающимися мирными жителями, хотя ни у южан, ни у северян не было устойчивой позиции по этому вопросу. Иногда во время отступления солдаты-мятежники оставляли содержимое интендантских складов гражданским. Янки тоже делали, что могли. Служивший в 1862 году в оккупированном Галверстоне полковник Айзек Беррелл делился своим пайком с голодными женщинами и детьми, ибо того требовала «обычная гуманность». Однако эти меры были не особенно эффективны. Полковник Джеймс А. Гарфилд называл их временными и полагал, что за помощью мирным жителям стоило обращаться к соседям[192].

Реквизиция

Забавно, что в марте 1863 года Конгресс Конфедерации официально одобрил то, чем армия Юга занималась с самого начала войны, – речь идет о реквизиции частной собственности для военных нужд. Так называемый Закон о реквизиции был принят 25 марта. В нем говорилось, что в любой ситуации, когда армии требовалась чья-либо собственность, включая продовольствие, любой офицер мог ее изъять, при условии, что он выпишет квитанцию на ее стоимость. Закон подразумевал и некоторые меры защиты мирного населения: так, в нем не уточнялось, что квитанции необходимо выдавать только конфедератам. Каждому штату предписывалось создать комиссию, которая бы определяла объем выплат за реквизированную собственность; военные должны были оставить владельцу достаточно еды, чтобы он мог прокормить семью; если реквизированное имущество оказалось утеряно или разрушено, предполагалось, что государство компенсирует его стоимость; наконец, любого офицера, нарушившего этот закон, ожидало разжалование в рядовые. Военное министерство обещало, что возместит мирным жителям все убытки, исходя из собственных таблиц цен