Шаван прошелся из спальни в гостиную и обратно. Возможно, он во всем ошибался? Возможно, такая женщина, как Лейла, зарабатывала намного больше, чем он мог себе вообразить. Он был всего лишь жалким типом, который знаком с этой стороной жизни только по слухам. Сраженный усталостью, он разделся… «Я всего лишь жалкий тип», — думал он, шевеля пальцами ног, которым досталось за часы непрерывного топтания по ресторану. Лейлина круглая кровать внушала ему отвращение. Он улегся на нее с чувством подозрительности. После душа ему бы полегчало, но он слишком устал. Сон зажал его клещами, и он беспробудно проспал десять часов кряду.

Стоило ему открыть глаза, как первой его мыслью был Доминик. Главное — не накинуться на него с порога! В конечном счете этот Луазлер, возможно, и знать не знает, что у Лейлы есть муж. Несомненно, всем своим знакомым она выдавала себя за вдову. Нет, этому парню следует только открыть глаза на правду — очиститься правдой, как очищают нагноившуюся рану. Шаван раскрутил краны и, пока ванна наполнялась, пошел звонить Людовику.

— Как она себя чувствует?

— По словам врачей, кома стабилизировалась. Вчера я видел троих. Они не слишком-то словоохотливы, знаешь. У меня такое впечатление, что они бродят в потемках.

— Но сколько времени это может продолжаться?

— Видишь ли, бедненький мой Поль, я не очень большой оптимист. А как ты сам? Обошлось без неприятностей?

— Да. Но речь не обо мне. Увижу тебя в больнице после обеда. До скорого.

Шаван поспешил завернуть краны, разделся и блаженно юркнул под воду, несмотря на озабоченность. «Стабилизировавшаяся кома» — это означало, что Люсьена погрузилась в небытие, и если такое состояние продлится, то ему грозит в любой час дня лицезреть Лейлу дома — разрушенную, но упорную в своей дерзости. Он энергично намылился, словно желал содрать корочку, образовавшуюся после ожога.

Вдруг из соседней комнаты донесся голос:

— Лейла! Ты дома?

Шаван так и замер, услышав, что шаги приближаются. Дверь в ванную открылась.

— Послушай, почему ты не отвечаешь?

Возникшая на пороге молодая женщина чуть не закричала, разглядев сквозь пары лицо незнакомца.

— Кто вы такой?

— А кто вы такая?

— Я Доминик.

— А я… друг Лейлы.

Они с подозрительностью оглядывали один другого.

— Не бойтесь, — продолжил Шаван.

— А я и не боюсь. Мне уже случалось видеть голых мужиков и раньше. Но очень хотелось бы узнать, как вы сюда попали.

— Лейла дала мне ключи от квартиры.

— Как, вы сказали, вас зовут?

Шаван вовремя вспомнил имя, каким он назвался Манселю.

— Матеи… Жорж Матеи.

— И по вашим словам, вы друг Лейлы? Она никогда не говорила мне о вас…

— Потому что я находился в Габоне. Я только что возвратился во Францию.

Она рассматривала его, похоже ничуть не смущаясь его наготой.

— А где же ваш африканский загар?

К ней очень быстро возвращалась природная самоуверенность, и она протянула Шавану банный халат.

— Выходите-ка из ванной, — велела она. — От деликатных манер вы не помрете. Вас приглашают в гости, а вы для начала смываете с себя дорожную грязь, если я правильно понимаю.

— Сейчас все объясню.

— Очень рассчитываю на это и скажу Лейле свое мнение на ваш счет. Давайте! Сцену испуганных девственниц разыграете в следующий раз.

Изловчившись, он перемахнул через край ванны, и она расхохоталась, как девчонка.

— С вами не соскучишься!

Все еще не придя в себя от неожиданности, Шаван, завернувшись в халат, побрел за ней в гостиную. Доминик Луазлер! Так это женщина… Карточный домик его предположений рассыпался в пух и прах. И хорошенькая в придачу. Одета с отменным вкусом. Пожалуй, слегка перебарщивает с макияжем. Блондинка, но не соломенная, как эти польки, ее светлые пышные волосы скорее напоминают скандинавскую породу.

Она уже хлопотала у бара, переставляя бутылки.

— По-моему, глоток живительной влаги нам не повредит, — сказала она. — Столкнуться нос к носу с Дедом Морозом в ванной — есть от чего прийти в шоковое состояние.

Она протянула Шавану стакан.

— Садитесь же. Продолжайте чувствовать себя здесь как дома. Ваше здоровье.

Пока она пила, ее глаза над стаканом весело смеялись. Поставив его на стол, она скрестила полноватые ноги.

— Матеи? — переспросила она. — Я не ошибаюсь?.. Ну и посмеемся же мы с Лейлой, когда я опишу ей картину. Когда же вы с ней виделись?

— Вчера вечером, в аэропорту.

— Как! Она встречала вас?

— Да. Я ее известил.

— Мне она и словом не обмолвилась. Она становится все более скрытной. И давно вы знакомы?

— О! Добрых лет семь… Я встретился с ней у друзей незадолго до своего отъезда. Мы танцевали и потом… Какая нужда расписывать вам нашу встречу? Я влюбился с ходу. И был бы не прочь увезти ее с собой, если бы она согласилась.

Доминик задумчиво допила стакан.

— Странное дело, — сказала она. — Я имею в виду то впечатление, какое Лейла производит на мужиков. Ну и какой вы нашли ее при этой встрече? Вам не показалось, что она чересчур… ну, вы знаете, что я хочу сказать…

— Нет. Я не обратил внимания.

— После семи лет знакомства она вам, полагаю, не просто приятельница. Ведь я могу быть с вами откровенной?.. Наша профессия… Вы понимаете?.. Лучше уж мне предупредить вас сразу, чтобы избавить обоих от тяжелого объяснения. Я вас шокирую?.. Скажите честно. Ну хоть отчасти. Пытаюсь поставить себя на ваше место. Вы прибываете с другой планеты и узнаете, что женщина, о которой вы помнили долгие годы, стала, как говорят некоторые кретины, «дурной» женщиной… О! Мне пришлось с ней повозиться, это точно. Пришлось учить буквально всему. Имя Лейла — его придумала ей я из-за ее восточной внешности. Оно означает «дочь ночи». Согласитесь, неплохо звучит! Ее мать была персиянка, вы разве не знали?.. Потом я учила ее одеваться, чтобы подчеркнуть стиль. Да что там, это я ее создала! Вы на меня не сердитесь? Нет… Вы душка. Еще стаканчик?

Не дожидаясь ответа, она повернулась к бару.

— Зачем она оставила вам ключи?

— Чтобы мне не пришлось останавливаться в гостинице… Поскольку сама она улетела.

Доминик, казалось, удивилась.

— Улетела? Куда?

— Понятия не имею.

— Когда она собиралась вернуться?

— Она не сказала.

— У нее был с собой багаж?

— Не обратил внимания.

Доминик бросила лед в стаканы.