— От Фолл-Крика по-прежнему нет ответа, сэр.

Генерал выругался.

Двадцатичетырехчасовой срок, установленный жителям Фолл-Крика, наступил и прошел. Они не предложили сломленного и покорного Лиама Коулмана в наручниках в качестве жертвенного агнца.

Негодование пронзило Генерала насквозь. Он надеялся сделать это легко. Прокатиться, как герой-завоеватель после победы над бандой нигилистов, захватившей город.

Да, им придется пожертвовать одним гражданином. Ну и что? Люди умирали все время. Они бы смирились с этим.

Горожане оказались упрямыми, недальновидными глупцами.

Да будет так. Они выбрали свою судьбу.

Он откладывал немедленное возмездие по двум причинам. Во-первых, за время своей блестящей карьеры он научился нескольким приемам у лучших специалистов по допросам в ЦРУ.

Страх имеет свойство усиливать и обострять желаемые результаты. Ожидание наказания зачастую хуже, чем сама боль.

Пусть ждут. Пусть томятся в соках своего ужаса. Трепещут от страха и оцепенения. Живой кошмар без конца.

Это участь страшнее смерти.

Кроме того, ему нужна самодостаточная община «Винтер Хейвен», и он должен ее сохранить. В этом городишке есть кое-что — вернее, кое-кто, — нужный ему.

Генерал не решался обрушить огонь на их головы, пока не добьется своего.

Тогда, и только тогда, Фолл-Крик испытает на себе истинную силу его гнева.

— Каков наш следующий шаг? — спросил Гиббс. — Почему мы еще не ударили по ним?

Со всей мощью Мичиганской национальной гвардии генерал Синклер мог взять Фолл-Крик за считанные минуты, если не уничтожить его полностью.

Но губернатор мешал ему. У него всего лишь малая часть людей, оружия и боеприпасов, которые требовались. Это нужно срочно изменить.

Не обращая внимания на Гиббса, Генерал достал из кармана спутниковый телефон и набрал номер губернатора. Генри Даффилд взял трубку.

— Как обстоят дела с По? — прокричал губернатор Даффилд. — Его преступная армия прорвалась через границу Индианы!

— Я в курсе, — спокойно ответил Генерал. — Я разберусь с этим.

Полное отсутствие военных сил в Иллинойсе объясняло почему По с такой легкостью разгуливал по стране.

Спустя неделю после краха федералы оставили Чикаго и вывели всех национальных гвардейцев штата, перебросив их в Нью-Йорк и Вашингтон, округ Колумбия.

Иллинойс подходил для захвата.

И По забрал его целиком.

— Они захватили Гэри…

— Кого волнует Гэри, Индиана? Успокойся.

— Не говори мне успокоиться!

Губернатор испытывал опасения, его терзали сомнения и неуверенность.

У труса не хватало стойкости для того, что требовала работа.

Генерал хмуро посмотрел на телефон.

— Если хочешь, чтобы я справился с По, ты должен предоставить мне соответствующих людей и оборудование. Как я уже неоднократно говорил…

— Ты понимаешь, с чем я имею дело? В Национальной гвардии только пятьдесят процентов личного состава, а они дезертируют как мухи! Каждое подразделение работает с численностью намного ниже необходимой. У меня целый штат в хаосе! Мы вот-вот потеряем Детройт из-за бандитских разборок. Я не могу позволить себе отозвать ни одного солдата.

— Есть подразделения, оснащенные необходимыми мне системами вооружения. В 147-м авиационном полку больше «Черных ястребов». У 110-го штурмового крыла в Батл-Крике есть беспилотники…

— Беспилотники! Тебе нужны беспилотники? ЭМИ вывело из строя половину из них. Они не были защищены должным образом. Никто точно не знал, как мощное ЭМИ повлияет на чувствительное оборудование. Армия сочла все функционирующее оборудование необходимым и отправила его за границу. Кроме того, федеральное правительство реквизировало эти полки на следующий день после ЭМИ. У меня не осталось выбора, кроме как отправить их в Вашингтон. Никакого выбора!

— Если бы ты послушал меня с самого начала…

— Нет, ты послушай! — Голос губернатора стал низким и жестким. — Слушай меня внимательно. Я уже отдал тебе все, что у меня есть. Больше нет ничего. Придется обходиться только этими силами. Ты сказал, что можешь добиться результатов. Так сделай это!

— Я обеспечу желаемые результаты, — глухо процедил Генерал. Внутри он кипел от ярости. Хотя он презирал губернатора, тот ему нужен — пока что. — Дай мне три дня.

Генерал подошел к письменному столу и бросил телефон на гладкую кварцевую столешницу, хотя его так и подмывало швырнуть трубку в застекленное окно. Он глубоко вздохнул, сдерживая ярость.

Его коленные суставы скрипели. Пустой черный глаз огромного телевизора с плоским экраном отражал его собственное изображение. Белые волосы. Вытянутое лицо. Жесткий взгляд.

В его распоряжении все еще оставалось пятьсот солдат, батарея M2 и M60 и ограниченный запас артиллерии. Но у него имелся «Черный ястреб».

Он генерал Синклер — он добьется своего любыми средствами.

Гиббс прочистил горло.

— Сэр.

Генерал повернулся к нему лицом.

— Да?

— Две вещи. Во-первых, к вам пришел человек по имени Джеймс Лютер. Утверждает, что он правая рука Маттиаса Саттера и единственный оставшийся в живых член ополчения, размещенного в Фолл-Крик. Говорит, что у него есть информация, которую вы хотели бы услышать.

Генерал нахмурился. Удачный поворот событий, если это правда. Саттер упоминал человека по фамилии Лютер. После смерти Саттера ему нужны глаза и уши в Фолл-Крике.

— Я встречусь с ним. Второе?

— Брюс поймал двух гвардейцев, пытавшихся улизнуть через служебный вход. Дезертиры. Утверждают, что хотели вернуться домой, чтобы позаботиться о своих семьях.

В Генерале вспыхнуло негодование. Никто не дезертировал из его армии. Никто. Какие бы проблемы с дезертирством ни мучили губернатора, в его войсках такого не будет — он позаботится об этом.

— В таком случае они будут преданы военному трибуналу. Несколько человек превратятся в множество, что станет массовым бегством. Если каждый покинет свой пост, чтобы побыть со своими семьями, у нас не останется никого, чтобы защищать эту страну!

Гиббс уставился прямо перед собой, с отсутствующим выражением лица.

— Сэр. Они находятся в морозильной камере на кухне.

Генерал нахмурил свои насупленные брови.

— В морозильнике?

— Там нет окон, только одна стальная дверь. Невозможно сбежать.

— Я уже говорил, что мне нравится, как ты думаешь?

— Несколько раз. — Гиббс оставался безучастным. Он был практичным, безэмоциональным, готовым к выполнению работы человеком. Ни семьи, ни эмоциональных связей, которые могли бы его ослабить.

Генерал ценил это в солдатах.

— Насколько я помню, за дезертирство предусмотрено максимальное наказание в виде увольнения с позором, лишения всего жалования и заключения на пять лет. Однако, за дезертирство во время войны, по усмотрению военного трибунала, может быть применена смертная казнь. Мы на войне, Гиббс. Ты согласен?

— На многих фронтах, сэр.

Генерал фыркнул. Если бы он только знал, насколько правдивы его слова. Только высшие эшелоны власти в курсе истинного положения дел в мире. В условиях резкого дефицита средств массовой коммуникации правительство держало все в секрете.

Но как надолго? Это вопрос на миллион долларов.

— Отведи меня к дезертирам, — потребовал Генерал.