- Не седой, но с бородой. Ты зачем пришел, ты нас ухищать будешь? – это лиса, серьезно спрашивает, руки в боки.

- Нет, ухищать не буду. Похищать тоже. Просто, хотел узнать, как дела, соскучился.

- Ты в нашу маму влюбился, да? – ого! Вот тебе раз, Лавр. Вот это умыла тебя четырехлетка…- Влюбился?

Ешки-матрешки! Понимаю, что краснею…А они смотрят, вроде серьезно, а глаза хитрые-хитрые.

- В маму нельзя влюбляться! - и снова здравствуйте!

- Это еще почему?

- Потому что мама жамужем! – Пинки пай говорит строго, при этом еще поднимает пальчик вверх, умильно, до невозможности, еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться в голос, и в то же время думаю, что моя малышка права.

- Не жамужем, замужем! Вот! – лисичка Мила поправляет сестренку и так же строго смотрит на меня.

- Понял я, понял. Жамужем, замужем. Но я же не к ней пришел, а к вам, правильно? Давайте-ка, открывайте подарки. Скажете, понравилось или нет.

- Понравилось. Нельзя говорить не понравилось, это неже… неве.. желе..

- Невежелево! – изрекает лиса.

- Невежливо. Да. На самом деле. Но… мне нужно знать, нравится или нет, тогда я в следующий раз принесу то, что вам понравится.

- Следующего раза не будет! – голос у котёны дрожит, вижу, что она вся красная от гнева. – И эти подарки тоже забирайте. И если вы не хотите, чтобы у администрации сада были проблемы, вы сюда больше не придете!

Медленно поднимаюсь, чувствую, как желваки играют, скулы сжимаю.

- Мама! Там… там котики! И лего с феями! Мама!

- Быстро одеваться, нас папа в машине ждет! – говорит строго, и смотрит на девчонок так… что они сразу понимают, лучше не шутить.

И я тоже понимаю, что со мной шутить не надо!

Если до этого момента еще были сомнения, то…

Резко хватаю Сашку за локоть, вытаскиваю в коридор, там вижу дверь, не раздумывая открываю – кладовка! Повезло!

Заталкиваю ее туда, захожу сам, дверь закрываю.

- Ты что творишь, Лавров, ты в своем уме? – шипит на меня испуганно.

- Это ты что творишь, Иванова, или как там тебя? Ты… совсем рамсы попутала? Берегов не видишь? – рычу я в ответ.

- Это ты берегов не видишь! Может мне сразу в полицию заявить? – кто-то минуту назад вот так же грозил мне пальчиком как она сейчас. - Ты по какому праву пристаешь к моим детям?

- По праву рождения! Просто потому, что это и мои дети тоже!

- Они не твои! – в глазах пылает огонь инквизиции. Эх, котёна, эту бы энергию, да в мирных целях!

Прижимаю ее к стене, хватаю за подбородок.

- Я предложил тебе сделку! Соглашайся, если хочешь, чтобы я оставил вас в покое!

- Согласиться на что, стать твоей…- губы дрожат, выговорить дурное словно не может, - подстилкой?

- Ой, брось, котёна, раньше же тебе нравилось? Помнишь, как текла?

Не знаю, что на меня находит, но я рывком задираю ей юбку, пробираясь пальцами к самому сокровенному. Она тихо ахает, начиная биться в моих крепких руках. Держу крепко, глажу по нежной поверхности.

- Не надо, Никита, что ты творишь? – глаза блестят, но… меня не обмануть, и она сама это понимает.

Прижимаюсь, большим пальцем оттягиваю нижнюю губу, а потом набрасываюсь с поцелуем, диким, первобытным, жарким.

А она… Отвечает! С таким же напором. Словно голодала несколько лет и вот получила порцию пищи.

- Саша… Сашенька…

- Никита, пожалуйста, пусти! Там дети, там … меня муж ждет… Прошу…

- Хочешь ведь меня, чувствую, я прекрасно это чувствую! Мое предложение в силе. Пока. Хочешь жить спокойно – плати по счетам!

Стоим, смотрим друг на друга как борцы на ринге.

И вдруг.

- Ма! Мам, ты где?

- Мамуль! Мы готовы, ты где?

Сашка смотрит испуганно, вытаскиваю руку из сладкого местечка, смотрю на неё.

- Не открывай, они спустятся вниз! А потом мы выйдем!

Да? Как бы не так! Ухмыляюсь и открываю дверь кладовки в котором прячу похищенную маму своих детей.

Глава 24

Я чуть ли не выпрыгиваю из тёмной душной каморки, а моё сердце, в свою очередь, чуть не выпрыгивает из моей груди.

Щёки горят адским пламенем! Я резко одёргиваю юбку и щурю глаза, заново привыкая к солнечному свету.

- Мамулечка, - Алина бросается ко мне. - Вот ты где!

Я растерянно хватаю дочку в объятия.

Мила всё ещё стоит на месте и хитро смотрит то на меня, то на Никиту, которому, всё ни по чём! То, что меня повергает в шок - с него как с гуся вода!

- Ты что, ковдун? - воинственно спрашивает Милаша, упирая руки в боки. - Я тебе не разрешаю маму похищать!

- Да я и не собираюсь никого похищать, - усмехается Никита, продолжая жадно меня разглядывать. Мне так и хочется шикнуть на него! Ну неприлично же так смотреть! Тем более, в детском саду!

Но как только встречаюсь с ним взглядом, низ живота томно тянет, словно там батончик баунти - райское наслаждение расплавился...

Я-то знаю, как этот мужчина умеет превращать ад в рай, и наоборот…

- Жду, - продолжает Лавр. - Когда ваша мамочка сама ко мне придёт.

- Зачем? - недоумевает Алина.

- Всё просто, Пинки, - подмигивает ей подлец. - У меня для неё, как и для вас, есть подарочек. Хочу, чтобы она пришла и взяла его в свои руки.

- Мам, давай, бери. У него всегда подарки классные, - со знанием дела советует Мила.

- Упрямая у вас мамуля, - Лавров снова многозначительно усмехается. - Так и напрашивается на ремень.

- Физические наказания - это непедигигенично! - с не по годам мудрым видом изрекает Алина. - Так бабушка всегда говорит.

- Чего? - хмурится Мила. - непеди-чего?

- Не-пер-да-го-гич-но! - по слогам выдаёт Алина.

Никита еле сдерживает смех...

Вообще, жёсткое выражение на его лице сменяется нежным и мечтательным, когда он смотрит на дочерей.

- Всё-всё! - торопливо разворачиваю к выходу девочек я. - Нам пора.

Малышки, как на зло, уходить не спешат. Подбегают к Лавру и обнимают его за ноги...

Чёрт возьми! И когда они успели так к нему привязаться?

- Девочки! - стараюсь, чтобы мой голос звучал твёрдо. - Идёмте!

Бывший испепеляет