Его прикосновение пронзило ее, словно удар молнии. Застонав от наслаждения, Барри приподняла бедра, отдаваясь непривычным ощущениям. Губами он ласкал ее живот, с каждой минутой поднимаясь все выше, к обнаженной груди. Барри приложила руку к его щеке и даже зажмурилась от наслаждения, когда жесткая щетина защекотала ей ладонь.

Губы и язык его двигались так неторопливо, так мучительно медленно, словно в запасе у него были годы. Она сама не заметила, как наступил оргазм. Наслаждение оказалось настолько сильным, что Барри, уже нисколько не смущаясь, накрыла его руку своей и сдвинула бедра, чтобы глубже почувствовать его внутри себя.

Немного придя в себя, Барри вдруг сообразила, что выглядит в точности, как жертва кораблекрушения – измученная, растрепанная, запыхавшаяся. Когда она наконец решилась открыть глаза, то прямо над собой увидела его лицо. Сжав ее руку, он потянул ее вниз.

– Есть ли что-то такое, что вам не по душе? – хрипло спросил он.

– Вы о чем? – Барри поморщилась. Пересохший язык с трудом ворочался во рту.

Положив руки ей на колени, он слегка развел их в стороны, потом его темноволосая голова вдруг оказалась между ее ног. Удивленный возглас, сорвавшийся с губ Барри, моментально сменился стоном животного наслаждения. Грей не был ни робок, ни застенчив. Нисколько не смущаясь, он подсунул ладони под бедра Барри и притянул ее к себе.

Поколебавшись немного, Барри нерешительно погладила его напрягшийся пенис, нерешительно коснулась шелковистой головки. А потом, вдруг решившись, взяла его в рот. Из груди Бондюрана вырвалось хриплое рычание.

Но даже эти минуты, полные острого, безудержного наслаждения, не подготовили ее к тому моменту, когда его напряженная плоть вонзилась в нее… Он задвигался ритмичными, яростными толчками, с каждым разом все глубже проникая в ее тело. Это не было неторопливым предвкушением – они не смаковали ощущения как в прошлый раз. Нет. Это больше походило на метеоритный выброс энергии, гром среди ясного неба, на чудовищной силы взрыв, который, прогремев, оставляет после себя лишь беззвучную, лишенную воздуха невидимую пустоту.

Когда Барри, наконец придя в себя, решилась открыть глаза, он уже поднялся на ноги и, стоя возле постели, смотрел на нее. Кожа его блестела от пота, волосы казались влажными. К удивлению Барри, суровое лицо Бондюрана казалось напряженным, он беспокойно сжимал кулаки.

– Только не воображай, что я передумаю! Я иду в душ – чтобы к моему возвращению духу твоего не было в этом доме. – Он повернулся, а минутой позже Барри услышала, как с грохотом захлопнулась дверь ванной.

Барри крепко зажмурилась и замерла. В такие моменты она старалась убедить себя, что это просто дурной сон. В эту игру она привыкла играть с самого детства. Когда вечно скандалившие родители набрасывались друг на друга с кулаками, жизнь превращалась в ад. Барри забиралась в постель, крепко зажмуривала глаза и твердила себе, что это всего лишь ночной кошмар, и скоро она проснется совсем в другом мире, полном любви, света и тепла, в мире, где люди привыкли относиться друг к другу с любовью и уважением.

Впрочем, эта уловка не срабатывала тогда – не сработала и сейчас. Открыв глаза, Барри обнаружила, что она по-прежнему в спальне Грея Бондюрана, а ее одежда – вернее, то немногое, что от нее осталось, – в полном беспорядке.

Как и все остальное.

Собравшись с мыслями, она сползла с постели и крадучись вышла из спальни. В душе по-прежнему шумела вода – сумка Барри валялась там же, где она ее бросила. Сунув туда порванный лифчик, Барри со вздохом направилась к выходу.

Уже взявшись за ручку двери, она нерешительно замялась. Что это было? Барри представила, как будет корчиться от стыда, и ей на миг стало страшно. Она сама не понимала, как такое могло случиться, поэтому просто не стала терзать совесть в тщетных попытках оправдаться или найти хоть какое-то объяснение.

Это просто случилось. Нет, не так – она позволила этому случиться. Одна маленькая поправка, одернула себя Барри – не просто позволила, а сделала все, чтобы это случилось. Так сказать, свершившийся факт. Тут уже ничего не изменишь.

Дорого же ей обойдется этот опыт. Все, что оставалось, это жить дальше, смирившись с последствиями, постараться извлечь из полученного опыта максимум пользы и надеяться, что ей удастся сохранить хоть каплю достоинства. А пока попробовать хоть что-то узнать – в конце концов, не зря же она тащилась в такую даль!

Когда он зашел на кухню, Барри поджидала его там, готовая защищаться.

– Просто для протокола, мистер Бондюран… не знаю, что это было.

– Зато я знаю, мисс Тревис. Исключительно для протокола! – Он невозмутимо вынул из шкафчика кружку и налил себе кофе из кофейника. – Где там ваш блокнот? Думаю, вам стоит записать. – Он повернулся к ней: – Это называется «от души потрахаться».

Барри непроизвольно вздрогнула, как от удара, и невольно закусила губу.

– Надеетесь, что я уйду, если вы будете вести себя, как скотина? Уверяю вас, это не сработает.

– А что сработает?

– Поговорите со мной.

– Будь я проклят, если соглашусь это сделать, – с яростью выпалил он. – Знаете, почему я уехал из Вашингтона? Из-за журналюг. Такие, как вы, готовы душу дьяволу продать ради сенсационного репортажа. А коли не получается, то вы свои «жареные факты» готовы из пальца высосать! – Он окинул ее уничтожающим взглядом. – Хотя вы, мисс Тревис, нашли свой собственный, оригинальный способ. Вы даже ничего не продаете – так сказать, отдаете задарма.

– Это вышло… случайно. – Барри смущенно потупилась.

– Не думаю. Мой дружок чувствует, когда его ждут с распростертыми объятиями.

Барри до боли закусила губу, чтобы промолчать. А заодно и удержаться от слез – хватит с нее на сегодня унижений!

– Пожалуйста, мистер Бондюран! – взмолилась она. – Неужели вы не понимаете, что я просто пытаюсь сохранить то, что еще осталось от моей профессиональной чести.

– Не знал, что она у вас имеется.

– Неужели я похожа на женщину, которая явилась сюда исключительно ради того, чтобы вас соблазнить? – подбоченившись, фыркнула Барри.

– Честно говоря, не очень. – Бондюран окинул взглядом ее мятую, растерзанную одежду. – Но помнится, когда дошло до дела, вы не очень возражали.

– Послушайте, я приехала исключительно ради того, чтобы задать вам несколько вопросов о Мерритах.

– Сколько раз повторять? Я ни слова вам не скажу!

– Даже для того, чтобы убедить меня, что все, о чем писали таблоиды, – ложь от первого до последнего слова?

– Естественно, ложь.

– У вас не было романа с миссис Меррит?

– Не ваше собачье дело!

– Это из-за вас она несчастна?

– При чем тут я? Она горюет и неудивительно, ведь она потеряла ребенка.