Дождь шел уже два месяца, плохо экипированные греческие солдаты с трудом переносили местный климат, их преследовали эпидемии, полученные раны плохо заживали, они были измотаны и упали духом из-за потерь, понесенных за прошедший год. Среди них распространился слух, что за пустыней живет еще более многочисленный народ, и там протекает Ганга, превосходящая Инд, так что это еще не конец Индии и уж тем более не край света. Александр, который получил от своих индийских союзников надежные географические сведения и был осведомлен о настроении македонян, собрал два заседания штаба. Койн, выступивший от имени военачальников, изложил причины, по которым следовало остановиться. Армия хранила молчание. Прорицатели, к которым обратились за советом, говорили о дурных предсказаниях. Царь не мог принять решение, на котором настаивало порицавшее его воинское собрание, но не мог он и отдать приказ, который неизменно спровоцировал бы бунт, и он нашел удачный выход, по крайней мере если верить рассказу Арриана (V, 28), который опирается на воспоминания Птолемея: военачальники должны были отдать войскам приказ возвращаться на Джелам после того, как будет воздана хвала богам и вынесена благодарность Александру. Сам он удалился в свой шатер и три дня из него не выходил.

Чтобы отметить крайнюю точку продвижения армии, к востоку от современного Амритсара были воздвигнуты двенадцать (?) огромных алтарей Афине Пронойе, Аполлону Пифийскому, предку царя — Гераклу, Зевсу Олимпийскому, самофракийским богам Кабирам, личному божеству Александра Амону, индийскому Солнцу… — в память о подвигах, совершенных царем. Число двенадцать напоминает также о подвигах Геракла, который достиг в Гибралтаре западных пределов мира. Чтобы произвести впечатление на возможных индийских завоевателей, которые явятся с Ганга, армия, отправляясь в обратный путь, оставила после себя следы своего гигантского лагеря.

Вновь переправившись в октябре 326 года через Гидраот (Рави) и Акесин (Чинаб), Александр распорядился привести в порядок те участки Никеи и Буцефалии, которые пострадали от муссонных ливней и выхода Гидаспа (Джелама) из берегов. В Никее были отремонтированы или построены заново 200 беспалубных кораблей, имевших по тридцать весел с каждого борта. К ним добавилось около 1800 местных баркасов и шаланд. Треть армии с царем во главе, 300 лошадей и некоторые гражданские лица в декабре 326 года погрузились на суда. Остальные две трети под командованием Кратера и Гефестиона шли вдоль берега, имея приказ подавлять всякое сопротивление. Незадолго до слияния Чинаба и Джелама (ныне здесь высится плотина Эмерсон) флотилия попала в водовороты и потеряла несколько кораблей. Александр поручил Неарху вести корабли до следующего притока в 70 километрах к северу от нынешнего расползшегося Мултана и, встав во главе войска, отправился покорять крепости прибрежных жителей: сивов, агалассиев, малавов («борцы», по-гречески их назвали «маллами») и кшудраков («низкорослых» туземцев, которых историки, по причине незнания санскрита, именуют судраками, оксидраками и гидраками). Два последних народа, чаще всего находившихся друг с другом в состоянии войны, на этот раз объединили свои силы.

Недалеко от Камалии, в 180 километрах к юго-западу от Лахора, на правом берегу Рави высился столичный город, который, в отличие от прочих, не собирался сдаваться. Название его осталось неизвестным. Александр взломал калитку в городской стене, в сопровождении троих гетайров Певкеста, Леонната и Абрея проник в город и взобрался по лестнице на стену цитадели. Вскоре его окружили, он получил тяжелое ранение: стрела пронзила ему грудь ниже правого соска. Македонские солдаты вынесли его с поля боя в бессознательном состоянии и перерезали местное население. Пердикка мечом сделал в ране надрез и вытащил острие, после чего Александр пошел на поправку (февраль? 325 г.).

Все отряды македонцев собрались у слияния Рави с Чинабом, где встал на стоянку флот. Здесь царь принял изъявления покорности от местных вождей с представленными ими заложниками и колесницами. Свои воинские контингенты они присоединили к большой армии. Александр распорядился относительно строительства новых плавсредств для 1700 лошадей и продолжил спуск до слияния Чинаба и Сатледжа. Гефестион, любимый полководец царя, руководивший здесь работами по укреплению одного индийского города, поселил там несколько давших на это согласие индийских племен и наемников под командой Филиппа. Возможно, этот город носил имя любимого индийского пса Александра Периты, охотника на львов (Плутарх «Александр», 61, 3), впоследствии был назван Александрией Опиенской, в Средние века именовался Аскаланд-Уза, а в наши дни называется Уч (110 км к югу от Мултана). Здесь всегда бытовала легенда о «Сикандаре».

Снова начав сплав и придерживаясь той же тактики, царь принял изъявления покорности от амбастиев (по-гречески самбастии) и судров (Арриан, VI, 15, 4 называет их согдами), а достигнув слияния Мулы и Инда, весной 325 года основал и укрепил близ Суккура город, который почти все историки именуют Александрией Согдийской. Это был крупный город с корабельными верфями, куда, как сообщается, было направлено 10 тысяч поселенцев. Слово οίκήτορες которое употребляет здесь Диодор (XVII, 102, 4), подразумевает, что это были люди самого различного происхождения. В 200 километрах к северу заканчивалась сатрапия Филиппа, которая называлась Верхней Индией, и начиналась сатрапия Оксиарта, тестя Александра. Питон был назначен здесь военным комендантом: трудно удержать в покорности население, живущее на 10 тысячах квадратных километров. Один индийский вождь Самбху был назначен сатрапом горных индусов между Индией и Афганистаном и контролировал доступ из Синда в Арахосию через Муланский и Боланский перевалы.

Но стоило Александру в апреле 325 года покинуть свою пятую Александрию, как подстрекаемые брахманами царства подняли восстание. Понадобились экспедиции устрашения, чтобы справиться с мушиками из Алора (близ Рохри), с прастами, или «людьми равнины», вокруг Ларканы, в то время как подданные Самбху обороняли от пришельцев свою столицу Сандиману (ныне Шеван?), а обитатели Гармателии43 (Брахмабада?), последнего остававшегося в руках брахманов города, использовали отравленные стрелы. Диодор (XVII, 102, 6) утверждает, что за эту весну было убито «более 80 тысяч варваров». Цифра вовсе не кажется преувеличенной, если разобрать по отдельности случаи резни, о которых сообщает Арриан.

Кратер в Суккуре получил к концу июня 325 года приказ вместе с тяжелой пехотой, слонами и азиатской конницей возвращаться в Иран через Кандагар и долину Гельменда. Он должен был задерживать всех зачинщиков беспорядков.

У начала дельты Инда, недалеко от современного Хайдарабада, армия под командой Гефестиона укрепила Паталу (близ Татты) в 155 километрах к востоку от Карачи, соорудила арсенал и порт с пристанями и доками, выкопала колодцы, призвав поселиться вместе с греками всех бездомных Синда. Затем Александр в сопровождении своих друзей спустился на сотню километров по течению Инда: «Отыскав там (в дельте) два острова (Килутру? и скалу Абу-Шаха?), он принес на них богатые жертвы богам [моря, а также Амону], сопровождая возлияния тем, что швырял в воду множество больших золотых сосудов. А сложив жертвенники Фетиде и Океану, он дал понять, что начатый поход завершен» (Диодор, XVII, 104, 1). Было начало июля 325 года. Спуск к морю от Никеи-Харанпура продолжался семь месяцев, и взаимодействие между различными частями армии было превосходным.