обращенное к огромному телевизору, висящему на стене. Справа от нас с Аполлоном находится дверной проем, который, по всей видимости, ведет в кабинет.

– Ну? – наконец нарушает тишину Аид, подходящий ближе.

– Что ну? – спрашиваю я, прежде чем подумать о том, что мне бы стоило хранить молчание.

Они знают, кто я, а я все еще нахожусь в неведении относительно того, кто они. Мне начинает казаться, что у этого города есть секреты, о которых я и не подозревала последние три с половиной месяца, и только сейчас начала приоткрывать занавес тайны, не обнаруживая там ничего хорошего.

– Итак, ты выжила, – говорит Аид, и я пожимаю плечами.

Что я могу на это сказать? Я пережила многое.

– Скажи мне, Кора Синклер, почему ты так сильно хотела вот это?

Он берет с подлокотника кресла маску-череп и бросает ее мне.

Я автоматически ловлю маску, едва не потеряв равновесие.

– Я…

Насколько я понимаю, моя истинная цель сотрудничества с Титанами до сих пор остается тайной. Кожаный браслет надежно закреплен на моем запястье, хотя нет никакой гарантии, что они поняли бы, что это за клеймо, если бы увидели его.

Я могу солгать, и, возможно, они меня отпустят.

– Это был вызов.

Что, строго говоря, не является ложью.

– А можно поконкретнее? – спрашивает Аид, поднимая брови.

Внезапно у меня пересыхает горло, и я слышу, как где-то позади меня Аполлон и Арес меняются местами. Я снова чувствую себя пойманной в ловушку. Удушающее чувство с ревом возвращается, и я постукиваю пальцами по бедру, считая свои вдохи, но это не работает. Я отодвигаюсь в сторону, пытаясь держать их обоих в поле зрения, и сосредоточиваюсь на маске в руке.

– Ну, украсть что-нибудь из «Олимпа», – говорю я первое, что приходит мне в голову. – Самый креативный побеждает.

Аид неторопливо подходит ко мне, а я отступаю назад, пока не натыкаюсь на стену. Но он не прикасается ко мне, а просто берет маску из рук и подносит ее к своему лицу. Его голубые глаза встречается с моими, и я не знаю, какой эффект он хотел произвести, но у меня перехватывает дыхание.

– У нас никто не ворует, – его голос смертельно тих.

Он бросает маску на одну из полок.

– Ты знаешь, какова цена за это деяние?

Я поджимаю губы и качаю головой. Какова бы ни была цена – я не смогу заплатить.

– Ты! – говорит он, и боковым зрением я замечаю какое-то движение.

– В смысле я? – Я напускаю на себя ложную браваду и каким-то образом остаюсь невозмутимой. – Это же просто маска.

Он усмехается, и я могу себе представить, о чем он думает: бедная маленькая девочка ни хрена не понимает.

И я действительно не понимаю. Я не знаю, почему эта маска может погасить мой долг. Я не знаю, что она символизирует и кто этот парень, стоящий передо мной. Я знаю только то, что видела, как они зарезали человека. Он без всяких угрызений совести гнался за мной по лесу, а потом просто стер меня из Стерлинг Фолс.

– Когда бойцы побеждают на ринге, им положен выигрыш, но этот раунд выиграли мы, солнышко, а это значит, что ты у нас в долгу.

– Я? В долгу? – уточняю я.

– Вот именно, – он снова поднимает на меня взгляд. – Уведите ее отсюда.

Не став ждать, когда меня начнут избивать, я разворачиваюсь и выхожу тем же путем, которым мы пришли сюда с Аполлоном.

– Гараж в этой стороне.

Я останавливаюсь, не дойдя до парадных дверей, слыша голос Ареса, кем бы он, черт возьми, ни был. Его взгляд снова смягчился – значит, это не мое воображение.

– Давай я отвезу тебя домой, Кора, – вздыхает он. – Иначе это будет очень долгая прогулка.

– Просто отвези меня в кампус СФУ, – у меня уже болят ноги, когда я представляю обратную дорогу в свою квартиру, но моя гордость не приемлет ничего другого.

Арес кивает, и я направляюсь следом за ним в гараж, заполненный машинами. Наверное, это не должно вызывать у меня удивление, но я удивлена. Весь их дом выглядит очень современно, но некоторые модели машин, стоящие у дальней стены гаража, кажутся старыми. Видимо, они их коллекционируют. Я смотрю на мотоциклы, а затем на черный «мерседес», рядом с которым останавливается Арес.

Он открывает пассажирскую дверь и кладет руку на крышу.

– Машина тебя не укусит.

– А ты?

– Только если тебе это нравится, – ухмыляется он.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я после некоторого колебания.

– Аполлон тебе не сказал?

Я качаю головой.

– Вульф Джеймс, – он протягивает руку, и несколько секунд я просто смотрю на нее. Потом его прохладная ладонь скользит по моей горячей.

Его пальцы крепко и уверенно держат мою руку, а затем, прежде чем отпустить ее, он слегка сжимает мою ладонь.

– А я…

– Я знаю, кто ты. Садись в машину, Кора, – он наклоняет голову в сторону открытой дверцы автомобиля.

Морщась, я сажусь на пассажирское сиденье.

Машина напичкана высокотехнологичной электроникой, а салон отделан черной кожей. Конечно, это намного круче, чем ржавое ведро, на котором я ездила в старших классах. Если бы моя машина окончательно не сломалась в начале лета, я бы, наверное, ездила на ней до сих пор. Вульф поворачивает ключ зажигания, и двигатель «мерседеса» оживает. Дверь гаража открывается, и, когда мы выезжаем, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на дом.

У меня отвисает челюсть. Это вовсе не простой дом, и я знала это, когда проходила через все эти коридоры, но видеть его изнутри и снаружи – две большие разницы.

– Впечатляет, правда?

Я думаю, что Аполлон провел мне экскурсию лишь по маленькой части их жилища. В том смысле, что, должно быть, там живет еще кто-то, кроме этих троих, ведь это гребаный гигантский особняк. И он больше любого особняка, который я когда-либо видела, а, возможно, самый большой во всем городе. Четыре колонны перед входом напоминают мне «Олимп», как и цветовая гамма внутри – серебристый и темно-серый цвета с белыми и золотыми акцентами.

Мы выезжаем из гаража на дорогу, обрамленную живой изгородью. Я вижу, что главная подъездная дорожка раздваивается и огибает фасад здания, заканчиваясь круглой площадкой.

– Как «Олимп» приносит такие деньги?

Могу себе представить выражение ужаса на лице моей матери, если бы она узнала, что я размышляю о том, как эти ребята смогли позволить себе такой огромный дом.

Да ладно тебе, в Стерлинг Фолс ни за что не приобретешь такую недвижимость, не потянув за какие-нибудь серьезные ниточки.

– У нас есть связи.

Арес нажимает