«Многие люди здесь до сих пор верят, что Жан-Бертран Аристид – великий человек, – рассуждал сержант. – Но многие считают, что он – вор. Аристид спровоцировал столкновения между теми и другими. Я, например, говорю о том, что вижу. А вижу, что Аристид не сделал ничего, чтобы избежать конфликта. И в этом весь ужас».

За двести лет независимости в стране произошло тридцать два переворота. Удивительно, но Жан-Бертран Аристид был первым всенародно избранным президентом. Бывший католический священник, Аристид отстаивал принципы христианского общества, за что его сначала и полюбил гаитянский народ.

Но, кажется, христианская философия не подходит бывшим рабам. Христианство в Гаити зачастую является лишь ширмой для прикрытия колдовских ритуалов вуду. По некоторым сведениям, в церемониях вуду принимал участие и сам президент. Он лгал врагам, обманывал друзей и лукавил перед собой.

Единственной реальной экономической инициативой, предпринятой на Гаити в годы правления Аристида, стали инвестиционные пирамиды, крушение которых оставило тысячи людей без средств к существованию. В общей сложности гаитяне потеряли на этих мошеннических схемах, которые здесь называли «кооперативами», примерно 200 миллионов долларов.

Привлеченные сумасшедшей, десятипроцентной доходностью, они продавали свои машины и другие ценные вещи и отдавали свои деньги мошенникам, которые, в свою очередь, покупали на них себе транспортные компании, отели и бензозаправки. В 2002 году эти «кооперативы» рухнули, а вместе с ними исчезла и всенародная поддержка режима Аристида.

Быть в оппозиции порой легче, чем у власти. Наивный непрофессионал, Жан-Бертран Аристид стал чуть ли не объектом поклонения в Вашингтоне после того, как получил в распоряжение целую страну – с легкой руки администрации США. Визиты на остров следовали один за другим.

Наспех сколоченные чернокожие оркестры играли американский гимн чаще, чем национальный.

А тем временем Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов докладывало президенту Соединенных Штатов, что объемы поставок кокаина в Америку снизить не удается, потому что наркоторговцы освоили новый маршрут – через Гаити. И что немалую мзду за транзит получает администрация его гаитянского коллеги. Мог ли остановить этот трафик президент? Думаю, вряд ли. Если бы он попытался это сделать, то дни его были бы сочтены. В общем, нелегко быть президентом Гаити: ты всегда между двух огней.

Дружеские объятия ничего здесь не значат. Бывшие соратники могли уничтожить президента за попытку остановить торговлю зельем. Один из наркобаронов был крестным отцом дочери Аристида.

Повстанцы тоже не прочь контролировать наркотранзит. Не случайно восстание развернулось в портовом городе Гонаив, в котором полицейские и мафия давно вели войну за портовую зону – главные кокаиновые ворота Гаити.

Пятого февраля две тысячи четвертого года организаторы восстания потребовали немедленной отставки президента страны Жана-Бертрана Аристида. В противном случае они обещали войти в столицу и устроить кровавую баню сторонникам главы государства. Совет Безопасности ООН 29 февраля санкционировал развертывание на Гаити многонациональных сил для стабилизации обстановки. В этот же день Аристид добровольно покинул Гаити и отправился в Центрально-Африканскую Республику. Уже в Африке священник-президент заявил, что пошел на это под давлением американских солдат, которые, захватив президентский дворец, насильно вывезли Аристида из столицы и вынудили подняться на борт грузового самолета – под угрозой смерти. Один из друзей Аристида, американец Рендел Робинсон, подтверждает этот факт, обвиняя Вашингтон в организации государственного переворота. Но власти США парировали, ответив, что, мол, если бы не американские солдаты, охранявшие Аристида, тому пришлось бы прощаться с жизнью.

Лейтенант Сэм Мак-Эмиз, которому, кстати, тоже после Гаити светила командировка в Ирак, рассказывал мне, сидя на броне своего «Брэдли»: «За все время мы применяли оружие, пожалуй, пару раз, не больше. Применяли против тех, кто пытался совершить преступления. Первый раз это случилось, когда мы сдерживали толпу у президентского дворца и попали под снайперский огонь. Стреляли с крыш домов, с восточной и северной стороны. Бандиты застрелили восьмерых безоружных гаитянцев. Первым делом нам нужно было заставить толпу переместиться в более безопасное место, чтобы снайпер не мог достать никого из манифестантов».

Лейтенанту Мак-Эмизу это удалось. Толпа направилась к опустевшему президентскому дворцу и принялась потрошить его внутренности. Но все, что было уничтожено, сломано и сожжено, не принадлежало президенту, а формально являлось достоянием народа Гаити. То есть повстанцы громили свое. А вот в подвале Белого дома они нашли кое-что интересное. Мешок с долларами, их там было несколько миллионов. Бумажки были полусгнившими, и ни один банк не стал бы их принимать. А ведь гласит же присказка: «Храните деньги в сберегательном банке». Видно, президент имел основания не доверять банкам своей страны. А в чужие их просто не смог привезти. В этом главное отличие, как мне показалось, местного Белого дома от американского собрата: хозяева обычно покидают его в спешке, чтобы потом никогда не вернуться – ни в этот дом, ни в эту страну.

Дольше всего в Белом гаитянском доме хозяйничало семейство Дювалье – с пятьдесят седьмого по восемьдесят шестой год. Сначала отец, Франсуа, по прозвищу Папа Док. Затем его сын, Жан-Клод. Беби Док. Оба они имели медицинское образование, отсюда и прозвище – Док, сокращенное от «Доктор».

Беби Док был вынужден покинуть дворец с помощью все тех же американских военных, доставивших его во Францию. Гаитянскому народу, видимо, надоел властный грабитель, присвоивший чуть меньше миллиарда долларов. Остановить беспорядки Вашингтон был не в силах, но жизнь и состояние своего гаитянского друга спас. Ныне здравствующий Беби Док возвращать награбленное не собирается.

Папа Док, Франсуа Дювалье, также обязан своему соседу. В шестидесятые годы ему удалось сохранить власть – благодаря армии Соединенных Штатов. И собственной тайной полиции. О тонтон-макутах – так называли спецагентов – говорили, что они зомби, живые мертвецы, выполнявшие волю своего жреца и хозяина – президента страны. Дювалье, конечно, не пытался это опровергнуть. С одним из тонтон-макутов, конечно же, бывших, я жил в небольшой гостинице, в получасе езды от центра Порт-о-Пренса. Он любил повторять вслух мысль, которую какое-то время спустя я расслышал в одном из архивных интервью Франсуа Дювалье: «Для мира и стабильности нужно, чтобы в каждой стране у руля был сильный человек. Не диктатор, а именно сильный человек».

«А что же вы делаете сейчас?» – спросил я как-то этого почитателя силы и бывшего тонтон-макута.

«Я? Живу в Орлеане, работаю в фаст-фуде», – скромно ответил тонтон.

Видимо, лучше вкалывать в американской столовке, чем вбивать согражданам любовь к национальным лидерам.

Когда «сильный человек» Дювалье ушел из жизни в семьдесят первом году, он назначил своим преемником сына. Многие гаитяне совершенно искренне надели траур. Для них Дювалье олицетворял стабильность и благополучие. Насколько можно говорить о благополучии в Гаити. Впрочем, старожилы вспоминают о периоде диктатуры как о времени, когда можно было выйти на улицу когда захочешь, не страшась быть ограбленным или зарезанным, если же тонтон-макутам нужно было устранить слишком разговорчивого политика или бизнесмена, то происходило это днем, в светлое время суток. Само слово «тонтон-макут» в переводе на русский означает «хозяин черных сил», «колдун». Так уж повелось на острове – хочешь удержать власть, становись колдуном. Сделай так, чтобы в это поверили люди.