Телефон умолк.

– Свяжите меня с «Архимедом», – сказал Маккриди Джонсону. – С дежурным восточногерманского сектора.

Джонсон набрал номер.

В середине пятидесятых годов британское правительство, действуя через британскую армию, располагавшуюся на Рейне, купило в горах Гарца, недалеко от красивого старинного городка Гослар, старый полуразвалившийся замок. Горный массив Гарц представляет собой скопление заросших густыми лесами высоких холмов, по которым замысловато извивается граница с Восточной Германией. Иногда граница идет по склону холма, иногда – по дну каменистого ущелья. Это место чаще всего выбирали те граждане ГДР, которые, надеясь на счастье, пытались бежать на Запад.

Англичане реставрировали замок Лёвенштайн. Официально считалось, что он предназначается для репетиций военных оркестров, и в подтверждение тому из замка часто доносились звуки духовых инструментов. На самом деле многочасовые репетиции были заблаговременно записаны на пленку и передавались с помощью магнитофонов и усилителей. При ремонте крыши челтнемские инженеры установили несколько очень сложных антенн, которые впоследствии много раз модернизировали или заменяли более совершенными моделями. Время от времени в замок приглашали местную знать на концерт камерной или военной музыки, которую исполнял специально привезенный для этой цели оркестр, но на самом деле Лёвенштайн был одной из передовых станций подслушивания Челтнема, получившей кодовое название «Архимед». Эта станция должна была слушать бесконечную радиоболтовню восточных немцев и русских. В этом отношении горы оказались очень кстати: высота обеспечивала отличное качество приема.

– Да, мы только что передали информацию в Челтнем, – сказал дежурный, предварительно удостоверившись в личности Маккриди. – Они решили, что вам лучше связаться непосредственно с нами.

Дежурный говорил несколько минут. Маккриди положил трубку, он был бледен.

– Вся полиция в районе Йены поднята на ноги, – объяснил он Джонсону. – Судя по перехваченным радиопереговорам, недалеко от Йены, к югу от города, произошло дорожное происшествие. Западногерманский автомобиль неизвестной марки врезался в «трабант». Западный немец ударил одного из полицейских, которые прибыли на место происшествия, и удрал – не просто удрал, а уехал в машине тех же полицейских. Конечно, это не обязательно тот, кого мы ждем, мог быть кто угодно другой…

Джонсон сочувственно смотрел на Маккриди, но не больше его верил в счастливый случай.

– Что будем делать? – спросил он.

Маккриди, обхватив голову руками, сидел на откидном борту «рейнджровера».

– Будем ждать, – ответил он. – Больше мы ничего не можем. Если что-то прояснится, «Архимед» нам сообщит.

В это время черный БМВ въезжал в комплекс зданий управления Народной полиции Йены. Никому и в голову не пришло задуматься об отпечатках пальцев – полицейские и без того точно знали, кого им нужно арестовать. Полицейскому с разбитым носом поставили заплату из пластыря, и теперь он, равно как и его коллега, трудился над подробнейшим рапортом. Водителя «трабанта», а заодно с десяток зрителей, задержали и допросили. На столе начальника управления Народной полиции лежал паспорт на имя Ганса Граубера, найденный там, где упал с разбитым носом полицейский. Детективы тщательно осмотрели содержимое «дипломата» и сумки, оставшихся в БМВ. С цейссовских заводов привезли директора по экспорту. Тот клялся, что никогда в жизни не слышал ни о каком Гансе Граубере, но признал, что в прошлом имел дела с вюрцбургской компанией. Ему предъявили письма с его подписью, он заявил, что подпись похожа, но он таких писем не подписывал. Для него кошмар только начинался.

Поскольку найденный паспорт был западногерманским, начальник управления Народной полиции был обязан сообщить о происшествии в местное управление Штази. Не прошло и десяти минут, как люди из Штази уже были в полиции. «Тот БМВ немедленно отправить на автомобильной платформе в наш главный гараж в Эрфурте, – приказали они. – Прекратите везде оставлять свои пальцы. Кроме того, передайте нам все, что нашли в автомобиле. И копии показаний всех свидетелей. Срочно».

Полковник Народной полиции знал, за кем остается последнее слово. Если приказывает Штази, то приказ нужно выполнять. В половине пятого черный БМВ на трейлере уже был доставлен в эрфуртский гараж, и механики Штази принялись за работу. Полковник полиции был вынужден признать, что люди из Штази правы. Все происшедшее казалось бессмысленным. За вождение машины в нетрезвом состоянии западного немца, вероятно, наказали бы крупным штрафом – Восточной Германии всегда не хватало твердой валюты. Теперь ему грозит несколько лет тюрьмы. Почему он убежал? Впрочем, пусть теперь в Штази возятся с автомобилем, его задача – найти того человека. Каждому патрульному автомобилю и каждому пешему полицейскому на много километров в округе было приказано искать Граубера и украденную полицейскую машину. Описания Граубера и машины были переданы всем постам до Апольды к северу от Йены и до Веймара к западу. Впрочем, в средствах массовой информации никто не обратился к населению с просьбой о помощи в розыске. В полицейском государстве люди не торопятся помогать полиции. Однако на станции «Архимед» внимательно слушали всю бешеную радиоперекличку восточногерманских полицейских.

* * *

В четыре часа доктор Геррманн позвонил в Кёльн Дитеру Аусту. Он не сообщил ему о результатах лабораторных испытаний и даже не упомянул о фотографиях, которые он получил предыдущей ночью от Иоханна Принца. Аусту это знать ни к чему.

– Нужно, чтобы вы лично допросили фрау Моренц, – сказал доктор Геррманн. – Ах, вы уже оставили там агента? Хорошо, пусть она смотрит. Если к фрау Моренц придет полиция, не вмешивайтесь, но дайте мне знать. Попытайтесь выжать из нее хоть какой-то намек на то, куда бы он мог уехать: дачный дом, квартира любовницы, дом любых родственников, что угодно. На проверку любого адреса немедленно бросайте ваших сотрудников. Как только что-то выяснится, сообщайте мне.

Ауст тоже успел порыться в жизни Моренца, просмотрев папку с его личным делом.

– У него нет родственников в Германии, – сказал он, – кроме жены, сына и дочери. Кажется, его дочь – хиппи, живет в захваченном доме в Дюссельдорфе. Я уже распорядился, чтобы ее навестили, – на всякий случай.

– Выполняйте, – сказал Геррманн и положил трубку.

Вспомнив кое-какие документы из личного дела Моренца, доктор Геррманн послал срочное шифрованное сообщение Вольфгангу Фитцау, агенту западногерманской разведывательной службы, который числился сотрудником посольства ФРГ на Белгрейв-сквер в Лондоне.

* * *

В пять часов снова зазвонил радиотелефон, лежавший на откидном борту «рейнджровера». Маккриди взял трубку, он был уверен, что его вызывает Лондон или «Архимед». Однако в трубке зазвучал жалкий, словно задыхающийся голос:

– Сэм, это ты, Сэм?

Маккриди опешил.

– Да, – рявкнул он. – Я.

– Я так виноват, Сэм. Я так виноват. Я все провалил…