– Вы сказали, что не будете делать этого. Есть риск зачать ребенка.

– Я отступлю вовремя. Ну, Кэт, до небес рукой подать. – Он чуть отступил, потом снова вошел. Новые ощущения взорвали ее.

– Язычники не попадают на небеса.

– У них есть собственные небеса, – ответил он, продолжая медленные движения. – Куда более волнующие, чем звуки арфы.

– Это ересь… или что-то в этом роде.

– Это грех. Но восхитительный, правда?

Он двигался медленно, почти мягко, словно поглаживая потаенные места, и тело Каро познало то, чего больше всего хотело.

– Правда? – повторил Грандистон глубоким мягким голосом, прижимая ее к себе, пленив ее ради своего удовольствия.

Ради их взаимного удовольствия.

– Восхитительно, – повторил он снова, – правда?

Он хотел ее согласия, требовал его.

Странный булькающий звук вырвался из ее горла, но Каро сумела выговорить:

– Да. Я думаю… – неопределенно добавила она, но конец фразы потерялся в поцелуе и ритме их слияния.

Каро сдалась. И не сопротивлялась, пока галопирующий ритм их соития не увел ее в другое измерение, о существовании которого она не подозревала.

Казалось, прошло много времени, прежде чем она снова смогла думать… времени объятий, поцелуев, жаркой испарины. Заморгав, она открыла глаза, удивленная, что солнечный свет заливает комнату, а слабый шум, доносящийся с улицы, свидетельствует, что жизнь идет своим чередом.

Такая греховная страсть, конечно, предназначена для тихой ночи.

Каро прижалась к его сильной груди. Грандистон обнял ее.

Ее женское естество все еще горело и пульсировало, протестуя и, казалось, требуя, чтобы она делала это снова и снова.

Каро восхищалась крепкими мускулами его груди и маленькими твердыми сосками. Интересно, испытывают ли мужчины то же, что и женщины, при умелом прикосновении? Но…

– Вы сделали, как сказали?

– Конечно.

Он сказал это так высокомерно, что она улыбнулась.

– Вы опытный повеса, – вздохнула Каро.

– Практика приводит к совершенству?

Она услышала в его голосе смех.

– Не сомневаюсь, вы очень умелы.

– Ну-ка, воздайте мне должное, Кэт, – сказал Грандистон, повернув ее лицом к себе. – Я не только умелый, но благодаря практике совершенный. Вы сами это признали.

Она смеялась вместе с ним от настоящего счастья. Глупышка, попавшаяся на удочку повесы-авантюриста, но в этот миг она радовалась, как никогда в жизни.

Он наклонился поцеловать ее в щеку, потом коснулся ее волос.

– Никогда не видел, чтобы волосы дамы после бурной стычки остались в таком порядке.

Толпы похотливых женщин двинулись через воображение Каро.

– Волосы надежно заколоты, – сказала она.

– Почему?

– Они склонны к мятежу.

– Как и вы.

– Я?

– Что это, если не бунт, Кэт? – Он погладил ее щеку. – Надеюсь, вы из-за этого не потеряете голову.

– С чего вы взяли?

– Ваш муж может узнать. Вы должны это понимать. Но вы, кажется, уверяли, что он не склонен к насилию?

– Я в этом уверена. Вам нечего бояться.

– Я не боюсь его, – сказал Грандистон, весь юмор пропал. – Я опасаюсь лишь вашего неудовольствия, если мне придется убить вашего супруга.

Каро вдруг продрогла до костей.

– Зачем вам это делать?

– Только если он попытается убить меня.

– Этот шрам. Топор. Вы убили человека, который сделал это?

В его ответе не было никакого сожаления.

– Да.

Это холодком пролегло между ними, прогоняя сладость.

Каро выбралась из кровати, вернувшись с небес на землю, потрясенная осознанием того, что совершила. Как она могла забыть резкого и сильного человека?

Она поправила лиф сорочки, пытаясь восстановить благопристойность, и прежде чем поднять с пола юбки, оглянулась посмотреть, не представляет ли Грандистон угрозы.

Он лежал неподвижно, подложив руку под голову, и смотрел на нее.

Повернувшись спиной, Каро надела юбки и завязала шнурок на талии. Услышав движение, она обернулась.

Грандистон направлялся к ней: бриджи уже застегнуты, но грудь еще нагая.

Она схватила корсет.

– Вы не сможете снова зашнуровать его, – сказал он.

Черт, это правда.

– Вы это сделали, сэр, так что вам и исправлять!

– Не вижу в этом необходимости. Ваш глухой жакет скроет отсутствие корсета.

По его лицу медленно растекалась улыбка, глаза потеплели, и Каро почувствовала, как ее гнев тает, словно масло.

– Тогда какой в нем смысл?

– Я узнал, и вы – тоже.

Каро чувствовала, как вспыхнуло ее лицо, не давая ответить отрицательно.

Ужасный, возмутительный человек…

И тем не менее она таяла.

– Мне воткнули нож в плечо, – невпопад сказал он – У меня есть некоторое оправдание.

– У этого человека, несомненно, были для этого основания!

– В любви и на войне все честно?

Он протянул ей жакет. Каро надела его и застегнула, потом повернулась к зеркалу. Отражение показало, что Грандистон прав: никто ничего не заметит.

Но она-то знает.

Грандистон встал, и Каро увидела в зеркале его голые плечи и уродливый шрам.

Как он смотрит на нее, как улыбается. Она услышала его хриплый голос.

– Спасибо.

Потом он отошел. Повернувшись, она смотрела, как он надевает рубашку и застегивает пуговицы. Было что-то невероятно интимное в том, чтобы наблюдать, как мужчина делает это.

Он встретился с ней взглядом.

– Нам не нужно сейчас расставаться, если вы этого не хотите.

Каро резко повернулась к зеркалу.

– Мы расстанемся.

Ее волосы лишь немного растрепались. Вытащив несколько шпилек, она привела прическу в порядок. Если бы с такой же легкостью можно было привести в порядок ум.

Каро схватила шляпку, но не стала тратить время и надевать ее.

– Я должна идти, – объявила она, но заколебалась, решив, что нужно еще что-то сказать.

Ничего здравого в голову не приходило. Каро вышла, прежде чем Грандистон попытался остановить ее. Слава Богу, коридор пуст, она незамеченной проскользнула в свою комнату. Там волшебство рассеялось. Каро снова стала собой и ужаснулась.