– Я уже тебе рассказывала, за что берусь с большой неохотой.

– За розыск пропавших?

– Да. Они, как правило, мертвы. Исключения составляют только подростки, возжелавшие вольницы. Я их сразу вижу. Тупо. До адреса. Только родителям не говорю. Изображаю таинственность. Типа – веду. Во-первых, чтобы дело не пришили. Тётка знает адрес! Рано или поздно у какого-нибудь умника возникнет мысль, что это бизнес у меня такой. Во-вторых, мне приятно зайти первой и дать раздолбаю пару поджопников!

– А как ты видишь этих… ну, тех, которые мёртвые?

– А ты не знаешь?

– Нет.

– Знаешь. Все знают. Все в потоке. Но большинство, как ты – зажмурившись от ужаса…]

…Сашка познакомилась с Иркой в коридоре психфака. Случайно.

Сашка училась на дневном. Поступила сразу после школы. Специальность становилась модной. И её можно было считать непыльной. Честно говоря, у Сашки не было никаких особенных желаний и мечтаний. Когда она была совсем ребёнком, ей было достаточно просто быть. Чуть позже, когда все дети научаются отвечать на вопрос: «Кем?..» – она говорила, что актрисой. Или певицей. Или балериной. Именно так должны отвечать на этот вопрос все маленькие девочки. Сашка всегда на отлично заучивала правила. Ни актрисой, ни певицей, ни балериной маленькая Сашка быть не хотела. Ей всегда были смешны толстые тётеньки в опере и жилистые – в балете. Правда, папа – по её просьбе – несколько раз водил её на «Лебединое озеро». И родители подумали, что Сашенька хочет быть балериной. Они даже отвели её в балетную школу. Сашку, к её огромной радости, не приняли. Она была негибкая, толстенькая и немузыкальная.

– Почему же тебе так нравится «Лебединое озеро»? – наконец-то поинтересовался папа.

– Потому что там, где-то посередине, на сцену выходит тётенька и целую кучу раз вращается вокруг себя, вскидывая ногу. Мне интересно, упадёт она когда-нибудь или нет.

Папа расхохотался. Мама насупилась.

Сашкины мама и папа были обычными хорошими людьми. Со всеми обычными достоинствами и недостатками всех обычных хороших людей. Они любили друг друга – причём в полном соответствии с психологией семейных отношений: влюблённость и страсть со временем преформировались во взаимное уважение и взаимопонимание. Сашкина мама, как и любая другая обычная хорошая женщина, не всегда хотела уважать и понимать Сашкиного папу. Сашкин папа, как и любой другой обычный хороший мужчина в подобных случаях, пытался проявлять терпение и такт. Хотя у него, как и у любого другого обычного и хорошего, не всегда хватало терпения и такта. Поэтому мама и папа иногда ругались. Не больше и не меньше, чем все обычные хорошие родители. Такт. Милосердие. Жертва.

Вот малость,

Людьми ожидаемая.

Счастье заветное.

Похоть и ненависть,

Гордость и жалость

Дарим без меры…

И не безответно.

Сашкины родители любили друг друга, как могли и как умели. А потом умерли в один день. И даже в один час. В одно мгновение. Разбились на машине.

Бабушке было всё равно, кем Сашка станет. Бабушке было важно, чтобы Сашке было сыто и тепло.

Дедушке тоже было всё равно. Он был уже старенький.

Потом умерли дедушка и бабушка. По очереди.

Другой пары стариков у Сашки никогда не было. Нет, где-то и когда-то они, конечно же, были, но папа никогда и ничего про них не рассказывал. Папа появился лет в четырнадцать из ниоткуда. Зато сразу – в провинциальном станкостроительном техникуме. Потом – в столичном вузе. Там он познакомился с мамой. Сашка очень мало знала об истории своей семьи. И знать особенно никогда не хотела. Не почему-то там, а просто не возникало такого естественного желания.

Оставшись в семнадцать лет круглой сиротой, она сильно похудела, ужасно этому радуясь, – бабушка так и не научила её готовить. Впрочем, тогда Сашке было особенно не из чего. Она неплохо закончила школу и решила поступить на психологический факультет университета. Потому что туда собиралась поступать её одноклассница. Не то чтобы подруга – до Ирки у Сашки вовсе не было подруг, но единственная девочка, с которой у Сашки были более-менее вменяемые приятельские отношения. Одноклассница провалилась. Сашку приняли. Всё-таки она была сирота. Сомнительная привилегия? Кто знает… В Сашкином случае – весьма сомнительная. Она совершенно не умела жить без никого. Это странно для человека, потерявшего родителей в самом начале пути. Но Сашка – не умела. И не могла научиться. Она была не такая, отлично выучившая такие правила.

В конце второго курса она познакомилась с будущим мужем. Привлекательным молодым человеком, казавшимся ей взрослым – на десять лет старше Сашки. Он влюбился в неё. Она – влюбилась в него. К тому же у Сашки было очень туго с деньгами, как у любой юной особы, умудрившейся осиротеть в эпоху очередных перемен. Плюс её абсолютный бытовой кретинизм – сберегательные книжки на предъявителя, обнаруженные женихом в бабушкином секретере, оказались полны, но два года назад они бы были куда полнее. Ворох неоплаченных коммунальных счетов, просто-напросто складываемых Сашкой в коробку из-под обуви (когда она вспоминала, что у неё есть почтовый ящик). Деньги – мизерная стипендия куда-то девалась в день получения, – на кое-какие тряпки и скудную еду она зарабатывала, то выгуливая соседских собак, то приглядывая за соседскими детьми, а однажды даже устроилась официанткой в кафе. Но через неделю работы оказалась должна заведению. Хорошо, что хозяин кооператива был нормальный мужик – он уволил Сашку, снабдив её неплохим выходным пособием и советом никогда не устраиваться на работу ни официанткой, ни продавцом – никуда, где требуется мало-мальская способность к калькуляции. Предложил даже стать любовницей. Не часто, но за приличные деньги. Сашка отказалась. Он не обиделся. В её представлении девственницы подобные отношения были возможны только в браке и только на семейном ложе. Он крайне удивился. Не Сашкиным представлениям. Сашкиной девственности. Она пожала плечами. Он добродушно рассмеялся. Расстались друзьями. Пару раз он привлекал её побыть «нянькой» для его уже вполне самостоятельных головорезов, когда улетал с женой на отдых. И щедро оплачивал услуги. «Головорезы» относились к Сашке по-приятельски – от её тогда восемнадцати их отделяло года три-четыре. Но они боялись отца, и его слово было для них законом. «Тётя Саша» поливала цветы и следила, не устроили ли «головорезы» «из хаты бордель». Что по этому поводу думала жена кооперативщика – неизвестно. Вполне возможно, что ничего не думала. Меньше думаешь – лучше загар пристаёт.

А тут – без малого тридцатилетний принц на белых «Жигулях». Деньги с книжки снял, счета оплатил, замуж позвал, квартиру Сашкину продал, потому что надо было перестраивать полученный от бабушки дом. Его дом. Одел-обул-накормил юную безалаберную девицу. Он не был брачным аферистом, разводящим «богатых» наследниц. Он и правда влюбился в Сашку и собирался прожить с нею всю жизнь. Квартиру её он продал, потому что так рациональнее. Дом был на его имя, потому что наследство. Ни к чему не подкопается даже самый подозрительный образчик человеческой натуры.