— Ее не просто здесь нет, она пропала.

— Так чего же ты хочешь от меня? Ты сам-то ходишь на работу!

— Что? — Он хватает клюшку для гольфа, собираясь зашвырнуть ее в другой конец комнаты.

— Хун Чол! — В дверях стоит отец.

Хун Чол опускает клюшку. Отец приехал в Сеул на свой день рождения, чтобы облегчить жизнь детям. Если бы они отпраздновали его день рождения, как планировалось заранее, мама, сидя за столиком в традиционном ресторане корейской кухни, который жена Хун Чола заказала за несколько недель до события, сказала бы: «Мы отмечаем и мой день рождения». Но когда мама пропала, день рождения отца прошел незамеченным, а проведение летних ритуальных церемоний взяла на себя тетя.

Он вместе с отцом выходит из комнаты.

— Только я во всем виноват, — говорит отец, оборачиваясь к двери спальни своей внучки.

Хун Чол молчит.

— Не затевай ссоры. Я понимаю, что ты чувствуешь. Но гнев не поможет. Твоя мама познакомилась со мной и прожила нелегкую жизнь. Но она добрый человек. И мне кажется, что она жива. А если она жива, то скоро мы о ней услышим.

Хун Чол не произносит ни слова.

— А теперь я хочу вернуться домой. — Отец некоторое время смотрит ему в глаза, а затем заходит в комнату и закрывает за собой дверь.

Глядя на закрытую дверь, Хун Чол закусывает губу и чувствует, как жар разливается в груди. Он растирает грудь ладонями и уже собирается по привычке растереть лицо, но вовремя останавливается. Он словно чувствует мамино ласковое прикосновение. Маме не нравилось, когда Хун Чол потирал руки или горбился. Если Хун Чол забывался и шел на поводу у своей привычки, мама тут же брала его за руки и распрямляла его плечи. Если он опускал голову, мама шлепала его по спине, приговаривая: «Мужчина должен выглядеть благородно». Хун Чол так и не стал прокурором. Мама всегда говорила, что это была его мечта, но он не понимал, что это была и мамина мечта тоже. Хун Чол думал об этом как о юношеской мечте, которая не осуществилась, и ему и в голову не приходило, что мама страстно желала этого, а он не оправдал ее надежд. Хун Чол понимал, мама всю свою жизнь прожила, считая себя виноватой в том, что сын не реализовал свою мечту. Прости, мама, я не выполнил свое обещание. Его сердце переполняет горячее желание заботиться о маме, когда она вернется. Но однажды Хун Чол уже упустил этот шанс.

Он падает на колени посреди пустой гостиной.

Молодая женщина пытается заглянуть внутрь, стоя перед закрытыми голубыми воротами.

— Вы кто? — Кашлянув у нее за спиной, ты привлекаешь ее внимание. У нее гладкий лоб, а волосы аккуратно забраны назад, ее глаза радостно сияют.

— Привет! — говорит она.

Ты просто смотришь на нее, а она улыбается.

— Это дом тетушки Пак Соньо, верно?

На табличке пустующего дома значится только твое имя. Давно ты уже не слышал, чтобы твою жену кто-то называл тетушкой, а не бабушкой.

— А в чем дело?

— Она не дома?

Ты молчишь.

— Она действительно пропала?

Ты внимательно смотришь на молодую женщину.

— Кто вы такая?

— О, я Хон Та Хи из Дома Надежды в Намсан-дун.

Хон Та Хи? Дом Надежды?

— Это сиротский приют. Я беспокоилась, потому что она очень долго не появлялась, а потом случайно наткнулась на это. — Женщина показывает объявление в газете, которое разместил твой сын. — Я уже пару раз приходила сюда, хотела узнать, что произошло, но ворота были заперты. Я и сегодня думала, что уйду ни с чем… Просто я хочу узнать, что же произошло. Я обещала почитать ей книгу…

Ты достаешь ключ из тайника и отпираешь ворота. Распахивая ворота во двор осиротевшего дома, ты с надеждой заглядываешь внутрь. Но в доме царит тишина.

Ты приглашаешь Хон Та Хи в дом. Она должна была читать книгу твоей жене? Она никогда не рассказывала о Доме Надежды или о Хон Та Хи. Хон Та Хи громко зовет твою жену, едва заходит в ворота, будто не может поверить, что та действительно пропала. Когда никто не откликается, ее лицо делается настороженным.

— Она ушла из дому?

— Нет, она пропала.

— Что?

— Она пропала в Сеуле.

— Правда? — Глаза Хон Та Хи расширяются от удивления. Она говорит, что более десяти лет твоя жена приходила в Дом Надежды и помогала купать детей, стирала и работала в саду.

Твоя жена?

Хон Та Хи говорит, что твою жену все очень уважают и она жертвовала Дому Надежды 450 тысяч вон каждый месяц.

450 тысяч в месяц?

Каждый месяц твои дети в Сеуле собирали по шестьсот тысяч вон и отправляли твоей жене. Похоже, они считали, что двое людей вполне могут прожить на эти деньги в сельской местности. Это немалая сумма. Поначалу жена делилась с тобой деньгами, но через какое-то время она заявила, что оставит всю сумму у себя. Ты не мог понять, что это ей вдруг взбрело в голову, но она попросила тебя не спрашивать, как она собирается использовать деньги. Она сказала, что имеет полное право на эти деньги, потому что одна растила детей. Казалось, жена долгое время думала об этом, но не сказала просто: «Мне кажется, что я имею право на эти деньги». Твоя жена никогда бы так не сказала. Ее слова прозвучали, как у героини из телевизионной драмы. Она наверняка предварительно отрепетировала эту фразу, несколько раз произнеся ее вслух перед зеркалом.

Однажды в мае, на День родителей, никто из детей не позвонил. Жена отправилась в магазин канцтоваров в городке и купила два ярко-красных бутона гвоздик, к которым была привязана ленточка с надписью: «Спасибо за то, что подарили мне жизнь и вырастили меня». Она нашла тебя у дороги и заставила немедленно отправиться домой вместе с ней.

— Что, если нас кто-нибудь заметит? — сказала она.

Ты поплелся следом за ней. Она убедила тебя войти в дом и запереть дверь, а затем приколола бутон гвоздики к куртке.

— Что скажут люди, если увидят нас без цветка на одежде, ведь все вокруг знают, сколько у нас детей? Поэтому я и купила гвоздики.

Жена приколола бутон и на свою одежду. Цветок сползал вниз, так что ей пришлось приколоть его заново. Ты снял бутон гвоздики, как только вышел из дома, но твоя жена целый день носила цветок на груди.

На следующий день она заболела и слегла в постель. Она проворочалась с боку на бок несколько ночей, а затем вдруг резко села на постели и попросила перевести на ее имя небольшую часть земли. Ты хотел узнать почему, и жена ответила, что ее жизнь абсолютно бессмысленна. Она чувствовала себя бесполезной теперь, когда ее дети разъехались и жили своей собственной жизнью. И тогда ты объяснил ей, что вся твоя земля принадлежит и ей тоже и если только небольшая часть будет записана на имя Пак Соньо, то она от этого ничего не выиграет, поскольку всем станет ясно, что большая часть принадлежит мужу, то есть тебе. На ее лице появилось разочарование, и она тихо произнесла: