Конечно же, она рассказала бы ему, что спит с его братом. И нет сомнений, что они были достаточно близки, чтобы он узнал, если она и правда спит, с кем попало. Но у Бретта не было причины врать. На самом деле, Бретт был единственным, кто разговаривал с Джейми на равных. Он обращался с ним как с мужчиной, в отличие от родителей, которые обращались с Джейми, как будто он пятилетний мальчик да к тому же стеклянный.

Джейми занялся расспросами; куда он только смотрел последние два года? Каждый парень, с которым он затрагивал эту тему, знал о Саре, а многие из них знали о ней по личному опыту. Джейми начал думать, что с ее стороны нечестно обходить его вниманием. Почему она предоставляла ему хотеть ее, пока яйца не посинеют, а сама трахалась со всеми встречными и поперечными?

Возможность устранить несправедливость представилась на следующей неделе, когда родители уехали в Мельбурн на выходные. Бретт, который всегда обожал вечеринки, пригласил половину университета выпить и оттянуться. Джейми пригласил Сару, она засмеялась и сказала, что он — десятый, кто приглашает ее туда.

Она пришла с опозданием, одна, пьяная. Она была надушена, с помадой на губах; на ней была бежевая юбка, все время задирающаяся на бедрах. Джейми отвел ее в сторонку от истекающей слюной толпы парней и сказал, что она очень красивая. Она ответила «о боже», обвила руки вокруг его шеи, прижалась к нему всем телом и стала покачиваться под музыку. Джейми гладил ее волосы; он положил руку ей на поясницу и через минуту посмел провести своей влажной ладонью по ее спине. Она снова сказала «о боже», а он: «Сара, я правда...», потом она крепко поцеловала его в губы и спросила: «Хочешь, пойдем наверх?»

До того сексуальный опыт Джейми ограничивался девушкой, с которой он познакомился прошлым летом, когда его семья сняла на лето дом на Перл Бич. Ей было семнадцать, у нее были сальные белобрысые волосы, икры толщиной с его бедро; она похрюкивала, когда смеялась, а смеялась она часто. Джейми она совершенно не нравилась, но она сказала, что хочет попрактиковаться в сексе на тот случай, если на горизонте появится кто-нибудь привлекательный, и Джейми подумал, что это хорошая мысль. Через три недели она пожала ему руку, сказала, что он не так уж плох, и пожелала ему удачи.

То, чем Джейми и Сара занимались в спальне, было совершенно непохоже на то, что он делал с девушкой в летнем домике. То, что он делал с Сарой, было настолько далеко от того сухого, решительного спаривания, что он удивился, как это вообще можно считать одним и тем же актом. То, что он чувствовал, можно было описать только как блаженство, и — самое невероятное — Сара, похоже, испытывала то же самое. Она вжалась лицом ему в грудь и прошептала: «Кто бы мог подумать?» И шестнадцатилетний Джейми подумал, что это счастье, но шестнадцатилетний Джейми был идиотом.

Точно таким же, как оказалось, как и двадцатидвухлетний Джейми.

Пока он мыл лицо, ему пришло в голову, что лучше поговорить с самой Сарой, чем верить Майку на слово. Телефонный звонок не решит проблемы; ему надо увидеть ее лицо.

Ее дверь была не заперта. Он распахнул ее и вошел, похолодев при мысли о том, что кто угодно мог бы толкнуть эту дверь и войти внутрь.

— Сара?

— Я в спальне.

Она сидела на подоконнике и курила; на коленях у нее лежала книжка в бумажном переплете. Она выглядела маленькой и покинутой, она была так похожа на обиженную и покинутую девочку, которой, как он знал, она и правда была. Ему так хотелось коснуться ее, хотелось, чтобы она коснулась его, хотелось вновь почувствовать ее маленькую ручку на своем члене. Ему хотелось подойти совсем близко, чтобы ощутить запах дыма в ее волосах, вкус пота, стекающего по шее. Но как он мог дотронуться до нее, когда она даже не повернулась, чтобы посмотреть на него, никак не показала, что вообще заметила его присутствие в комнате? Он прислонился к стене, так близко к ней, как только смел. Она и теперь не двинулась — только поднесла сигарету к губам, затянулась, опустила руку, выдохнула дым.

— Тебе не стоит оставлять дверь незапертой.

— Да, наверно, не стоит. — Она выдохнула дым в окно.

— Это опасно.

— Наверное.

— Кто угодно может войти. Ты окажешься в ловушке.

Она пожала плечами.

— Боже мой, Сара! Ты хочешь, чтобы тебе перерезали горло?

— Перестань кудахтать, как наседка! Почему ты пришел?

Никогда в жизни ему так не хотелось ударить человека. Он сделал глубокий вдох и нырнул в бездну.

— Что произошло вчера вечером, Сара?

— Ты не помнишь? Тогда ты был пьянее, чем я думала.

Она выбросила окурок из окна, и оба посмотрели, как он летит вниз и приземляется на тротуаре, еще дымясь.

— Ты так пожар устроишь. Надо было сначала погасить.

— Да, возможно.

— Ты не очень-то думаешь о последствиях своих поступков, правда?

— Я действительно не думаю о последствиях, когда выбрасываю окурки.

— Наверно, приятно, когда наплевать на все и всех.

Сара долго молчала. Сколько бы времени это ни потребовало, как бы он ни потел и ни дрожал, какую бы дурноту он ни чувствовал, Джейми не выйдет из этой комнаты, пока она не повернется к нему. Он следил за ее руками, когда она зажигала еще одну сигарету. Короткие пальчики маленькой девочки с аккуратными, закругленными ногтями серьезной молодой женщины.

Он не мог не прикоснуться к ней — просто положил руку на ее предплечье.

— Сара? Пожалуйста...

Она вскинула на него взгляд, и лицо ее было невыразимо грустно.

— Прости меня, — сказала она, дотронувшись кончиком пальца до его подбородка. — Я не знаю, что сказать.

Джейми собрался с духом.

— Тебе было неприятно?

— О господи!

— Это было так плохо? Я настолько плох?

Она встала, не отпуская его подбородок.

На секунду он подумал, что она собирается его поцеловать. Его сердце упало в желудок. Но нет.

— Это было чудесно. Но мы не должны были так поступать. У тебя же будет ребенок, подумай о нем.

— Я знаю, что это просто...

— Черт, Джейми, — Сара погладила его по щеке. — Я такая гребаная эгоистка. Я почувствовала, что... мне тяжело видеть то, что происходит в твоей жизни. Мне понадобилось оказаться рядом с тобой, быть поближе к тебе. Я не думала о том, что случится после этого, я только... Ты можешь меня простить?

— Тебя не за что прощать, — сказал Джейми, в горле его пузырилась горькая кислота.

Он увидел на ее лице облегчение. А может быть, изнеможение.

— Я люблю тебя, ты это знаешь?

— Конечно.

А Майк? Он не мог заставить себя это сказать. Ее руки обняли его, ее голова легла на его плечо. Под ладонью был ее позвоночник. Как он мог спросить ее... фу, он даже не хотел знать об этом. Но знал, что не сможет думать ни о чем другом, пока не узнает наверняка.