Лудивина кропотливо анализировала все сведения.

Этот человек убил уже троих.

«Как минимум».

Между первым и вторым убийством случилось обострение. Вторую жертву много раз били, в том числе – и даже по большей части – после смерти. Сломанные ребра, бесчисленные кровоподтеки, которые не успели проявиться под кожей, но обнаруживались, когда судмедэксперт делал проколы скальпелем, чтобы увидеть все поврежденные сосуды.

Почему преступник изменил себе после того, как убил двух женщин? О чем свидетельствовал приступ ненависти, которую он обрушил на вторую? О том, что его фрустрация лишь усилилась?

«Решил попробовать что-то новое, дать волю фантазии?»

Повреждения в районе влагалища и ануса свидетельствовали о крайне жестоких, возможно, множественных актах насилия, хотя ткани, по большей части поврежденные «за счет старательного промывания дезинфицирующим средством», не позволяли утверждать этого с уверенностью. В случае с женщинами речь вне всяких сомнений шла о преступлениях сексуального характера: проникновение не было ни случайностью, ни результатом неконтролируемого гнева, но причиной обоих нападений, их основным мотивом. И напротив, в случае с Лораном Браком ничто не свидетельствовало о сексуальном насилии.

«Почему ты взялся за мужчину? Выбрал жертву, более способную к сопротивлению?»

Нет, тут что-то не клеилось. Лудивина не сомневалась, что ключевым моментом первых двух убийств было насилие. Между ними прошло восемь месяцев – восемь месяцев, на протяжении которых убийца наверняка вновь и вновь проигрывал в голове воспоминания про свой первый раз. Восемь месяцев фантазий, фрустрации, которую ему приходилось сдерживать. Поэтому он и накинулся на вторую жертву? Заставил ее заплатить за то, что слишком долго ждал?

Лудивина встряхнула головой. «Нет. У него с жертвами прямая связь, он использует их, чтобы утолить свою жажду, но не сажает под замок на несколько дней».

Похищены, изнасилованы, убиты и выброшены менее чем за сутки. «Настоящие сексуальные извращенцы, переходящие к делу прежде всего ради наслаждения, способные полностью себя контролировать, обычно создают себе сексуального раба. Они похищают жертву и держат ее взаперти на протяжении по крайней мере нескольких дней: они удовлетворяют все свои фантазии, а потом убивают».

Но он предпочитает действовать быстро. Несколько проникновений за пару часов, затем смерть. Он не сожительствует с будущей жертвой, удерживает ее у себя лишь короткое время, сводит к минимуму любые контакты, не хочет наслаждаться ею, но лишь торопится удовлетворить невыносимое стремление. «Но при этом ведет себя крайне осторожно…»

Он совершенно овеществил женщин. Они стали одноразовыми.

Среди теней, заполонивших разум Лудивины, вдруг показался лучик света. Всего один лучик, сиявший, словно маяк в ночи.

«Фантазии сильнее, чем наслаждение. Он фрустрирован. Он разочарован, разгневан. Вот почему он быстро убивает. После первого раза он продержался восемь месяцев, потому что все прошло хуже, чем он себе представлял. Когда его желания стали слишком навязчивыми, он вновь взялся за дело, но на этот раз все прошло еще менее удачно, и он впал в ярость. Он бил вторую жертву снова и снова, стремясь выместить на ней всю свою фрустрацию…»

После этого он продержался еще почти два года и взялся за мужчину – Лорана Брака.

«Нет, обычно им руководит сексуальное желание, – повторяла себе она, – а Брака он не насиловал. В этот раз им руководило что-то еще».

К тому же два года ожидания – долгий срок для извращенца, настроенного так решительно. Обычно все происходит иначе: преступники подобного рода со временем набираются уверенности в себе и все охотнее идут на поводу у собственных фантазий, все чаще и чаще переходят к действию…

«Может, те два года он провел в тюрьме? С Лораном Браком?»

Это казалось возможным. К тому же метод преступника был столь точным, столь отработанным, что Лудивина ни на миг не сомневалась: он не менял его, совершая другие преступления. Его не поймали в связи с гибелью двух девушек, так что у него не было ни единой причины изобретать иной метод работы. Столь уникальный почерк уже сам по себе казался воплощением фантазий, частью личности преступника, изменить его было бы нелегко. Нет, других преступлений, помимо этих трех, он не совершал.

«Если только полицейские не сочли другие его преступления суицидом: в таком случае они могли закрыть дело, не обратив внимания на следы сексуального насилия, могли отказаться от проверки фактов, дальнейшего расследования…»

Лудивина сделала заметку о том, что нужно составить список всех случаев самоубийства на железной дороге, тщательно исследовать обстоятельства каждого, разузнать подробности.

И все же она так и не понимала, почему преступник убил мужчину, действуя по той же, явно очень личной, схеме, но исключив из нее элемент сексуального насилия – притом что как раз он и играл ключевую роль для динамики его преступлений.

Может, Марк Таллек прав? Может, это убийство совершила исламистская сеть?

«Нет, этот человек слишком сосредоточен на самом себе, он убивает в одиночку. Он делает это ради себя, ради собственного удовольствия, ради удовлетворения своих нужд, он не может делиться всем этим с другими».

А может, это заказное убийство?

Лудивина вздохнула. Серийный убийца становится наемником? Безумная идея.

«Так бывает только в кино. Настоящий извращенец удовлетворяет только свои, глубоко запрятанные, сокровенные желания, он раб собственной ненормальности, совершенно неспособный использовать ее ради оказания услуг или ради денег!»

Полная нелепица. Как раз поэтому она совершенно не могла смотреть «Правосудие Декстера» и другие подобные сериалы. Во всей этой насквозь голливудской продукции не было ничего правдивого: лишь полное непонимание психологических механизмов, превращающих человека в убийцу.

«Но почему же он сменил метод? Почему убил Лорана Брака? Он хотел убить именно его, или Брак просто попался под руку?»

Лудивина решила отвлечься и принялась ходить по своей просторной гостиной. Огонь в камине уже догорал, и она пошевелила угли кочергой, пытаясь его оживить. Ее лицо осветилось красным светом, в зрачках отразились язычки пламени.

«Он помешан на чистоте».

Сам по себе этот элемент мог бы указать на вполне конкретный тип извращенцев, но Лудивина не могла не принимать в расчет все остальные детали. Особенно ногти и волосы.

Во всех трех случаях преступник тщательно вычистил ногти жертв, даже порезал одной из женщин палец; после этого он наклеил поверх ногти разного вида, от разных людей. Он старательно впутал в волосы жертв аккуратно срезанные пряди волос, принадлежавших другим людям. Возможно, Сеньон не был так уж далек от истины, когда сказал в шутку, что убийца Лорана Брака рылся в мусорных баках возле парикмахерских и маникюрных салонов.