Так с кем же из английских королей мог встречаться Робин Гуд? Вопреки Вальтеру Скотту это не мог быть Ричард Львиное Сердце — в его время англичане еще не пользовались длинным луком. К тому же за десять лет своего правления Ричард провел в Англии меньше полугода и ни разу не посещал север страны, где, по легенде, состоялось его знакомство с Робином. Иоанн Безземельный, напротив, бывал на севере не раз, но народная традиция относилась к нему резко враждебно и никак не могла сделать другом любимого героя. Теоретически им мог быть Генрих III, к правлению которого отнес деятельность Робин Гуда шотландец Уолтер Боуэр. Но баллады единодушно называют монарха, с которым встречался Робин, «добрым королем Эдуардом». Суровый блюститель закона Эдуард I никогда не носил этого прозвища и вряд ли мог быть покровителем разбойника. Зато так называли его сына Эдуарда II — единственного из трех Эдуардов, кто совершил описанное в «Малой жесте» длительное путешествие в Йоркшир и Ланкашир. Может быть, тогда и состоялась его встреча с разбойником?

Непростые отношения Робина с королем описаны в четырех балладах, две из которых относятся к ранним. В «Робин Гуде и монахе» король (не названный по имени) восхитился верностью Маленького Джона своему командиру и вьщал ему печать — очевидно, грамоту с печатью — для Робина, объявив того «королевским йоменом» (yeomen of the crowne). В «Малой жесте» король Эдуард по ходатайству шерифа собирается схватить Робина и его друга-рыцаря и отправляется для этого в Ноттингем. В королевском лесу его поразило полное отсутствие оленей и другой дичи, и он в гневе пообещал награду за голову разбойника, но местные жители открыли ему глаза:

Не может хартию никто

Принять из ваших рук,

Пока здесь ходит Робин Гуд

И держит верный лук[50].

Заинтригованный таким влиянием Робина король решил во что бы то ни стало встретиться с ним и для этого отправился с пятью рыцарями в Шервудский лес, переодевшись аббатом. Конечно же разбойники схватили путников и отняли у них деньги, но потом по своему обычаю пригласили на пир. Удивленный обилием яств («и белый хлеб, и темный эль, и красное вино») и послушанием, с которым «сто сорок молодцов» Робина встречают приказы атамана, король подумал:

Живет неплохо Робин Гуд

В лесистой стороне;

Покорнее ему стрелки,

Чем подданные мне.

По шутливому тумаку, отвешенному им королем во время состязания по стрельбе, Робин сразу узнал монарха и, став на колени, попросил у него прощения для себя и всех стрелков. Король пообещал простить их, если они пойдут к нему на службу, и на следующее утро Робин с Эдуардом въехали бок о бок в Ноттингем, одетые в «линкольнскую зелень», что вызвало бессильную злобу шерифа и радость народа. Та же история пересказана в поздней балладе «Хитрость короля и его дружба с Робин Гудом», но здесь король назван Ричардом. В «Подлинной истории Робин Гуда» речь уже определенно идет о Ричарде Львиное Сердце, который будто бы послал против Робина целую армию под началом своего канцлера, епископа Илийского, но разбойник разгромил ее, перебив две сотни солдат — такое массовое кровопролитие уникально для робингудовских баллад. Увидев, что ему не совладать с Робином, король пообещал ему амнистию, если он откажется от разбойничьего промысла. Робин согласился, но после этого большая часть его отряда оставила его и ушла в Шотландию. Скорее всего, это вымысел автора, Мартина Паркера, никак не связанный с фольклорной традицией.

Многие искатели «исторического» Робин Гуда считают его встречу с королем уникальным фактом, основывая на этом свои построения. Но это не так: сюжет о том, как правитель признает правоту благородного разбойника и берет его на службу, встречается в фольклоре многих народов. В балладе про Адама Белла король в финале назначает Уильяма из Клоудсли «главным рыцарем северного края», его жену — фрейлиной королевы, а Адама и Клима — королевскими йоменами. Неважно, что перед этим бандиты учинили в Карлайле кровавое побоище, убив множество королевских чиновников; виноваты не они, а злой и несправедливый шериф. В «Истории Гамелина» король назначает героя-разбойника главным лесным судьей, а его брата-шерифа «вешает на крепкой веревке». С точки зрения крестьян (да и других слоев общества: ведь «Гамелина» сочинили отнюдь не крестьяне), это — вполне естественный поступок монарха, который обязан ставить справедливость выше сословной солидарности.

В балладах король неизменно носит прозвища «милостивый» (kind) и «пригожий» (comely). Это соответствует и Эдуарду II, и Эдуарду III, в достатке наделенным красотой и статью Плантагенетов. Правда, чаще всего «пригожим» называли правившего в 1461–1483 годах короля Эдуарда Йоркского, и этому есть свое объяснение: именно в это время составлялась «Малая жеста», автор которой вполне мог соотнести описанного в ней короля с правящим монархом. Надо сказать, что баллады, как и подобает фольклорным произведениям, крайне консервативны по части эпитетов. Робин в них всегда «добрый» (good), его удальцы — «веселые» (merry), а шериф Ноттингема — «гордый» (proud).

Кстати, о шерифе — этот влиятельный королевский чиновник может стать нашим помощником в выявлении «исторического» Робин Гуда. Может быть, в его переписке и официальных бумагах найдутся какие-нибудь сведения о легендарном разбойнике? Во времена англосаксонских королей шериф (scirgerefa) был фактическим наместником графства — он вершил суд, командовал ополчением, собирал налоги и пошлины. Почти тем же самым занимались шерифы после нормандского завоевания, когда их стали назначать из числа представителей знати. Иногда их должности просто продавались, и покупатели старались как можно скорее вернуть потраченные деньги. Многие шерифы того времени, особенно в беззаконные времена короля Иоанна, прославились поборами и злоупотреблениями. Постепенно полномочия шерифов сужались — например, в правление Эдуарда III они лишились права выносить смертные приговоры. С появлением парламента его сессии стали утверждать шерифов в должности по назначению короля; с 1258 года их переназначали каждый год. В современной Англии шериф, предварительно выбранный особым трибуналом, назначается королевской грамотой на годичный срок и выполняет всевозможные административные функции, включая руководство полицией графства и судебный надзор.

В США, как известно, это просто начальник полицейского управления.

Историкам известны почти все шерифы Ноттингема со времен Вильгельма Завоевателя. Многие из них были доверенными лицами короля, ревностно выполнявшими его приказы в своевольных, постоянно бунтующих северных графствах. Во времена крестьянского восстания 1381 года тогдашний шериф Джон Босан учинил кровавую расправу над местными сторонниками Уота Тайлера, поголовно объявленными вне закона. Пользуясь случаем, он конфисковал имущество многих состоятельных горожан, никак не причастных к восстанию, и заставил их выкупать собственное добро. Другие шерифы того времени тоже были нечисты на руку, и ноттингемцы дружно ненавидели их.

Недобрую память о себе оставили и шерифы времен короля Иоанна, особенно Филип Марк, занявший эту должность в 1208 году. Его друг Хью Невилл тогда же был назначен главным лесничим Шервудского леса и неукоснительно проводил в жизнь «лесной закон», лишая браконьеров рук, глаз, а то и жизни. Посланцы короля притесняли не только простой народ, но и местных баронов, что в итоге привело к мощному восстанию последних. Результат известен — в 1215 году король был вынужден подписать Великую хартию вольностей, которая предусматривала не только создание парламента, но и отстранение от должности шерифа Ноттингемского.