Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Крохотная морщинка появилась у Девон между бровей.
— Опасным?
— Да. Он всячески распространяет слухи о том, что ни одна леди не может чувствовать себя в безопасности в его присутствии. — Себастьян улыбнулся. — Сказать по правде, я этому верю.
Девон прищурилась:
— А как насчет вас, сэр? Вы тоже опасный мужчина?
— Сильно в этом сомневаюсь. Джастин, например, считает меня самым порядочным и воспитанным мужчиной из всех, кого он знает.
— Он также считает вас самым утонченным из всех известных ему мужчин.
— Он так вам сказал? Неужели?
— Не в таких точно словах, — призналась она, — однако смысл был именно такой. Я это почувствовала. И еще он сказал, что у вас терпение святого.
— Серьезно? — спросил явно обрадованный Себастьян.
Раздался громкий стук в дверь.
— Милорд, — послышался голос, — ваша карета готова.
Девон отступила на шаг.
— Я не могу дольше вас задерживать.
Себастьян не двинулся с места. Стоял и смотрел на Девон вопрошающим взглядом. Она прочитала его мысли.
— Я больше не плачу, — сказала она. — Нисколько.
Взяла его руку и прижала к своей щеке.
Каждый мускул в теле Себастьяна напрягся. Они стояли совсем рядом, платье Девон касалось полы его сюртука.
Джастин ошибается. У него нет терпения. Совсем нет. Ему хочется прижать Девон к себе и целовать, целовать без конца.
Он поднес ее руку к губам.
— Вы уверены, что с вами все хорошо?
Она кивнула.
Он почти хотел, чтобы она ответила отрицательно.
Ему хотелось послать ко всем чертям свои планы, послать туда же бал у герцогини и вообще весь мир — и остаться здесь.
И тем не менее он подчинился велениям рассудка. Поступил так, как привык поступать с тех лет, когда был еще совсем мальчишкой.
Потому что Себастьян был человеком долга. Он поехал на бал к герцогине и танцевал со всеми возбужденно щебечущими светскими барышнями.
Но он ни секунды не переставал думать о Девон.
И всю ночь перед ним сияли золотистые, радостно сияющие и будоражащие его сердце глаза.
Двумя днями позже Девон ровно в девять часов утра явилась в библиотеку. Себастьян уже ждал ее там. Солнечный луч, проникший в комнату через окно, высветил четкие очертания его густых бровей, линии красиво вылепленного носа и плотно сжатые, по-мужски твердые губы.
Странное чувство охватило ее. Она стояла, не в силах сдвинуться с места, словно приросла к полу. И едва могла справиться с таким естественным и простым действием, как дыхание. И откуда взялось это стеснение в груди? Инстинктивно она догадывалась, что это как-то связано с нехваткой воздуха в легких… а также с Себастьяном, с его присутствием.
Он что-то деловито писал на листке пергаментной бумаги. Если и заметил, что она стоит на пороге, то никак этого не показал. Девон обратила внимание на его пальцы — сильные, длинные и смуглые.
Со все еще стесненным дыханием она наблюдала за тем, как он аккуратно складывает листок втрое, капает на него растопленным воском и прижимает к воску свою печатку. Вид его рук породил у нее желание спрятать собственные, и Девон укрыла их в складках юбки. Танзи дала ей целебный бальзам, чтобы она втирала его в кожу каждый вечер перед сном, но руки все еще были потрескавшиеся и сухие.
Он, как видно, заметил ее присутствие. Отодвинул стул от стола, встал и проговорил с улыбкой:
— Прекрасно, я вижу, что вы готовы к занятиям.
Девон поспешила взять себя в руки. Подняла повыше голову и вошла в комнату. Двигаясь мимо книжных полок, она вела пальцем по корешкам толстых томов, выстроившихся в ряды.
— Да, я готова, — сказала она, вытаскивая с полки какой-то из томов. — Вот эту, — заявила она, легонько похлопав ладонью по обложке с золотым тиснением. — Я хочу прочитать эту книгу.
Себастьян взглянул на обложку.
— Это собрание английского фольклора. Волшебные сказки. Насколько помню, одна из любимых книг Джулианны. — Он помолчал. — Если она вам понравится, то есть еще парочка братьев, которые пишут замечательные сказки, просто очаровательные, как мне говорили. Кажется, их вторая книга вышла в этом году.
— Тогда я прочту и то и другое, — сказала Девон.
Какое-то быстрое и немного необычное выражение промелькнуло по его лицу и тотчас исчезло, но Девон успела его заметить.
— В чем дело? Я думала, вам понравится, если я так сделаю.
— Мне понравилось, Девон, я просто боюсь, что поспешил со своим сообщением. Книги этих замечательных братьев написаны по-немецки.
— Два брата, вы говорите?
— Да. Братья Гримм.
— Вы живете в этом большом доме вдвоем с вашим братом Джастином. Может, и вы начнете когда-нибудь вместе писать сказки.
— Сказки? — Он усмехнулся. — Поверьте, Девон, что это дело лучше всего предоставить братьям Гримм.
Девон почудилось, что в глазах у него появилось грустное выражение. Она поставила книгу обратно на полку и вернулась к столу.
— А вы умеете читать по-немецки?
— Да. Боюсь, это не слишком красивый язык. Впрочем, говорят, что у меня ужасное произношение.
Девон была потрясена тем, что ее учитель говорит и читает по-немецки.
— Вы знаете еще какие-нибудь языки? — спросила она.
— Разумеется, но еще только греческий и латынь.
Разумеется. Девон заметно приуныла: вряд ли ей удастся преодолеть препятствия на пути между ней и образованием.
Выражение лица выдало Девон, и Себастьян поспешил ее успокоить:
— Вам нет необходимости изучать греческий и латынь, да и немецкий тоже. Немножко французского, не более того.
— Французского? — удивилась она. — Зачем? Мы же воевали с французами. И не любим их.
Себастьян рассмеялся:
— Я знаю. Вернее сказать, я вас понимаю, но мы живем в таком странном мире. Все французское у нас в чести, начиная с фасонов одежды, Бог мой, даже повара! Портниха уже более не портниха, а модистка. Дети должны учиться французскому языку, а значит, гувернантка обязана его знать.
Девон немного подумала.
— А ваш повар тоже француз?
— О нет! Я вполне доволен моей истинно английской кухаркой.
Девон все еще находилась где-то между надеждой и страхом.
— А чему еще я должна научиться? — неуверенно спросила она.
— Я буду рад дать вам несколько уроков истории и географии, покажу, как вести записи расходов. Когда моя сестра Джулианна вернется с континента, она научит вас манерам настоящей леди, а также музыке, танцам, вышиванию, рисованию. Сама она делает прекрасные акварели.