— Так, Цапель, — уже обычным резким и энергичным голосом окликнул его Жердяй.

— Идешь за мной след в след. Держишь правую сторону, хотя нет, держи лучше левую, так легче будет… Смотришь по сторонам. Если что, не думай, сразу стреляй, падай и откатывайся. Понял, нет? Да не тычь мне стволом в спину, придурок столичный! Отстань метров на пять. Вот так, молодец! Все, соберись, глаза разуй пошире и потопали.

Андрей шел, будто во сне. Все вокруг казалось размазанным и нереальным, будто в тяжелом, вязком предутреннем кошмаре наплывали на него выщербленные поросшие вездесущим бурым мхом стены разрушенных домов. Тихо шуршала, приминаясь, трава под ногами. Похоже, здесь действительно никого, вон трава, какая высокая, если бы шел кто-нибудь по ней, верняком бы целую дорогу вытоптал. А никаких следов не видно.

— Здесь нет никого. Нет здесь никого. Никого здесь нет, — будто заклинание вновь и вновь тихо шептал он так и эдак тасуя эти три слова, пытаясь таким образом уговорить того невидимого страшного, что засел в развалинах и, возможно уже держит его Андрея на прицеле, что на самом деле его нет и не было, не существует…

Иногда взгляд его утыкался в мелькающую впереди туго обтянутую пятнистой курткой спину Жердяя, невольно задерживаясь на выступившим между острыми лопатками темном пятне пота, но чаще напряженно пытаясь сфокусироваться, впивался в темноту оконных и дверных проемов, метался от одного угла к другому, нырял в неожиданно открывающиеся проломы стен. Он пытался приободрить себя мыслью о том, что сержанту приходится гораздо хуже. Он идет первым и, кроме того, что следит за таящими опасность развалинами, должен еще внимательно осматривать колышущуюся под ногами траву, чтобы ненароком не сорвать прячущуюся в ней нитку растяжки, или не наступить на нажимную противопехотку. Андрею в этом плане вполовину легче, он идет по протоптанным следам, значит, о минах можно не думать. Однако, облегчения эта мысль отчего то не приносила никакого. Автомат мягким резиновым затыльником приклада крепко и надежно вжимался в плечо, как бы успокаивающе нашептывая: «Тут я, хозяин, тут… Все хорошо будет, я помогу, справимся…». Ствол, как учили, чуть опущен, чтобы не сужать поле зрения, а при нужде мгновенно взлететь вверх, довернуться на нужный угол и выплюнуть застоявшийся без дела свинец. Патрон в патроннике, предохранитель сброшен на автоматический огонь… Противно взмокла липким потом ладонь на пистолетной рукояти, указательный палец подрагивает на спуске.

— Здесь нет никого. Нет здесь никого.

Что-то неясно мелькнуло за осыпавшимся в буйную траву цементной пылью отломком… Человек? Не может быть… Здесь нет никого! Андрей почувствовал на спине вереницу противных ледяных мурашек пробежавших вдоль позвоночника. Впился глазами в неправильно легшую, не соответствующую отломку тень. Кто-то скрывался за ним, кто-то живой и недобрый прятался от них с сержантом, возможно уже готовя к бою автомат. Он открыл, было, рот, чтобы окликнуть ничего не замечающего Жердяя, но вспомнил его же наставление «увидишь что, сразу стреляй» и осекся. Стрелять тоже казалось глупо, а ну как это и не человек вовсе, а просто причудливая игра теней, потом мало того, что подколок и издевательских шуток будет столько, что не оберешься, так еще и командир за бестолковую стрельбу, выдающую местоположение группы по головке не погладит. Черт! Дилемма, твою мать… Может все же окликнуть сержанта?

Конец его раздумьям положил темный смазанный в движении, но все же явно человеческий силуэт, вдруг выскочивший из укрытия и метнувшийся куда-то вбок. Натянутые нервы, будто кипятком, ошпарило смертельным ужасом, судорогой свело замерший на спуске палец.

— А-га-а-а-арр! — рванулся из горла крик, смешавший в себе дикий атавистический первобытный страх и звериную нечеловеческую ненависть.

Этот вопль будто снял морок, и, освобожденный от тисков ужаса, палец с силой вдавил спусковой крючок. Автомат закашлял, забился в руках, очередь хлестнула плетью, выбивая кирпичную крошку, бестолково гуляя в разные стороны, длинная, на весь магазин. Андрей не целился, из головы в тот момент вылетело все, чему долгими изнурительными часами обучали в учебке, все наставления «стариков» и командира группы. Да и не по плечу ему сейчас было выполнить столь сложное действие как прицельная стрельба, даже просто заставить подчиняться один лишь указательный палец, перебороть охвативший все тело ступор и то показалось подвигом достойным мифических героев.

Как ни странно он все же попал, несколько пуль из тридцати помещавшихся в магазине, нашли таки свою цель. Темную фигуру сложило в поясе, развернуло, швыряя лицом прямо в кирпичную стену, потом и вовсе отбросило куда-то в сторону, скрыло за осыпавшимися горкой кирпичами. Рядом грохнул длинной очередью, полосуя развалины автомат сержанта. Ударил в звеневшие басовитым колокольным гудом, как всегда после стрельбы уши его приглушенный, долетевший будто откуда-то издалека крик:

— Падай, Цапель, падай!

Несколько секунд Андрей не мог понять, чего от него хочет сержант и продолжал яростно давить на спуск почему-то отказавшегося стрелять автомата. Потом затуманенное сознание слегка прояснилось, он задергался, засуетился, виновато оглядываясь на распластавшегося за едва приметным бугорком Жердяя, кривящего рот в потоке обращенной к нему отборной матерщины, не зная, что делать сначала, перезарядить оружие, или лечь на землю. Выбрал в итоге какой-то нелепый средний вариант и опустился на колени, выронив извлеченный из кармана разгрузки магазин. Долго шарил в траве, не отрывая взгляд от развалин, пытаясь найти магазин на ощупь, пока белый от бешенства сержант не перекатился к нему и мощным, без дураков, пинком ноги в грудь не уложил лицом вниз в колючую ломкую траву. Боль в ушибленных ребрах как-то враз вернула Андрея к реальности, и он, поспешно примкнув ловко прыгнувший в нервно дрожащую руку магазин, замер, выставив перед собой настороженный ствол.

Развалины молчали. Все так же плавило лучами растрескавшийся кирпич солнце, ласково трогал разгоряченное лицо легкий теплый ветерок, звенели цикады, а может кузнечики, городской житель Андрей, не слишком разбирался в таких деталях, одуряюще пахло кислятиной сгоревшего пороха, и лишь этот запах свидетельствовал о реальности только что происшедшего.

— Похоже, все-таки нет там никого, — повернул к Андрею лицо с настороженно прищуренными глазами Жердяй.

— Но как же? Я же точно видел, — заволновался Андрей.

— Ну да, я тоже видел, — поддержал его сержант. — Выходит один он был…

— Как один? Летчики же…

— Что летчики? Они про банду в квадрате говорили, а не то, что духи в этих вот развалюхах на дневку встали. Значит, не они это, а еще какой-то левый чудак. Если бы там реально духи были, тебя уже трижды в дуршлаг превратили бы, пока ты тормозил, да и меня бы не выпустили. Ну не молчали бы уж сейчас всяко…

Андрей еще не успел осознать и переварить эту мысль, как с другого конца разбомбленного хутора донесся голос командира:

— Жердяй! Что там у вас?

— Одиночный дух! — проорал в ответ сержант. — Мы его завалили! Больше никого вроде нет!