сколько её не дели, сколько не расщепляй, последнего делимого элемента не получишь. Вселенная аналоговая. В ней все перетекает плавно, без чётких границ. Как во сне или мыслях. Трудно сказать что эта мысль о семье, а эта о браке а эта – об обязанностях. В голове всё перетекает плавно. Разграничения вносим мы сами, для порядка.

К примеру – звук. Мы слышим множество тонов и полутонов. Мы слышим хоры и звуки природы, мы способны отличить голос человека от звука скрипки. Мы воспринимаем аналоговый звук, непрерывный, не разбитый на порции, не воссозданный по элементам. Компьютерные системы на такое не способны. Они делят всё на байты, на уровни, на частоту колебаний и силу звука. Технически невозможно отличить звук скрипки от голоса человека, если оба тянут одну ноту. Человеческий разум отличит. Система сможет, только если будет иметь аналог обеих записей. Потому что пользуется дискретной системой – делит звук на мелкие детали, превращает в цифры, цифры сравнивает.

Наглядно это демонстрируют компьютерные изображения. Мы видим картинку постоянной, непрерывной и целой. Компьютер воспринимает картинку как набор пикселей, которые необходимо отличить, классифицировать и проанализировать. Мы с вами видим экран или книжную страницу как цельный объект, начинающийся у края и кончающийся с краю. Компьютер видит лишь пиксели.

То же касается и ощущений. Мы чувствуем тепло или холод всем телом, а не ощущаем одной нервной клеткой холод, другой жар. Хотя на самом деле воздух находится в постоянной конвекции, где одновременно курсируют тёплые и холодные потоки.

Мы чувствуем букет запахов и вкусов, а не дискретный анализ разнородных ингредиентов.

В пользу идеи о том, что наш мир не компьютерная программа, а плод чьей-то фантазии говорит и наша история. Нет, не история человечества. История каждого из нас. Вы её помните? А достаточно хорошо? Вы помните, что было через месяц, после вашего рождения? Будь вы элементом компьютерной программы, у вас остались бы осколки воспоминаний об этом периоде жизни. Самые незначительные. Голос одного из родителей, расфокусированная картинка, стенки колыбели. Но нет. Ничего не было, и вот первый проблеск воспоминания в возрасте от полутора до трёх лет.

Проведём мысленный эксперимент. Возьмите в руки ваш смартфон или сядьте за свой рабочий компьютер. Попробуйте вспомнить день, когда эта техника попала к вам в руки. А теперь попытайтесь найти в ней самый старый файл. Любой. От фотографии до системного документа. И вы его обязательно найдёте. В крайнем случае, это будет файл датированный днём позже.

А теперь попытайтесь вспомнить, что вам снилось. Вчера. Уверен, начало сна вы не запомнили, однако самый яркий эпизод остался перед мысленным взором. Точно так же, как это происходит в жизни. Вы не помните что ели на завтрак три месяца назад. У вас не осталось и осколка воспоминания об этом. Даже если брать знаковые события, например, поездку за границу. Вы не сможете вспомнить, чем позавтракали на следующий день, после прибытия. Разумеется, если вам не подали нечто экстравагантное.

На этом Марк потерял нить повествования. Диктор продолжал ещё что-то бубнить о полемиках между сторонниками теории сна и сторонников «разумного мечтания». Аргументы были весомые, украшенные незаурядными словечками. Но они доносились из темноты бесконечного тоннеля, в котором Марк медленно утопал.

2

Пробуждение явно было не и тех, о котором вспоминают с тоской. Не встречал Марка ни нежный поцелуй, ни ласковое солнце, ни лёгкий морской бриз. Его разбудила жгучая боль в обеих щеках и неритмичные шлепки у самого уха.

– Вставай! Вставай же, пубертатный! – наседал Блэк на спутника, который только-только начал мычать. Звонки пощёчины повторились, и в проснувшихся глазах отобразился отсвет рассудка.

– Да, накрыло тебя знатно, – с неуместным хохотом, констатировал Блэк. Марк напряг все силы, чтобы встать на ноги, но ничего не получилось. Тело стало ватным и тяжелым. Во взбудораженном сознании мысли копошилось лениво, будто сытые хомяки. Мозг жадно впитывал всё, что видел и слышал, но ничего с этим поделать не мог – ни осознать, ни принять меры, ни заставить рот говорить. Только смотреть и запоминать, не анализируя.

Блэк усадил Марка на траву, прислонив спиной к большому валуну. Тело не почувствовало ни холода, ни облегчения, ни прилива усталости. Только жуткий голод.

Насыпь осталась далеко, метрах в трёхстах от них. И её саму, и заросли под ней, заволокло сизой дымкой. Со стороны солнца стало подниматься дребезжащее марево, искажающее стройные опоры электропроводных линий.

Голова Марка свесилась на грудь и накренилась вправо. Жадно хватая глазами всё, на что можно смотреть, он наблюдал за тем, как марево подползает всё ближе и ближе. Несколько минут спустя, во всполохах воздуха стала вырисовываться нечеткая тёмная фигура. Она приближалась неспешно, чрезмерно подпрыгивая на ровном месте. Внезапно от фигуры брызнул столб света. Короткий и на миг. Чёрно-зелёное пятно, которое было зарослями по ту сторону марева, вспыхнуло. Порыв слабого ветра тут же подхватил пламя и погнал в сторону солнца.

– Так, Хьюстон, у нас проблемы, – испуганно протараторил Блэк и скинул на землю заплечный мешок.

– Как же ты, юнга, не вовремя приход словил. Мне бы сейчас второй боец не помешал.

Блэк вынул из сумки «УЗИ», снял с предохранителя, передёрнул затвор и взял в левую руку. В правой руке в мгновение ока оказался револьвер с уже взведённым курком.

– Смотри малыш, если видишь, как дядя плохих фермеров наказывает. Ну ты не переживай, с ними всё хорошо будет. Они поваляются на солнышке денёк другой, а там вонять начнут. Стервятники учуют и отнесут их в их вечный дом. В царство птичьего помёта. Ну-ну, не плачь по ним. Они плохие. Они цветочки не водой, а напалмом поливают. И тебя тоже польют, если увидят. Даже не сомневайся.

Марк что-то промычал бессвязное. Блэк похлопал его по плечу.

– Тише-тише, малец. Ветер в другую сторону. Скоро тебя отпустит.

Может Марк ему что-нибудь и ответил бы на это. Да челюсть стала тяжёлой, а язык деревянным. Губы отказывались подчиняться – не хотели даже слюну внутри придержать. Благо веки были легки, да глаза быстры. Можно было смотреть досыта. Хотя желудок требовал не зрелищ.

Тёмный силуэт вышел из марева настолько, что можно стало различить цвет его одежды. Серый. В руках он держал нечто похожее на длинную винтовку. За спиной ранцем висел белый баллон. Серый солдат был вооружён огнемётом.

Блэк уверенно шёл прямо на огнемётчика. Тот успел создать ещё несколько очагов возгорания. Руки Блэка были спрятаны за спину,