инфантильное состояние представляет собой нормальное приложение либидо, тогда как возврат либидо к инфантильным путям анормально. Посему я придерживаюсь мнения, что Фрейд не вправе называть инфантильные сексуальные манифестации перверсивными, ибо нормальные проявления не следует обозначать термином, означающим нечто патологическое. Подобная терминологическая путаница вызвала замешательство среди научной общественности: фактически она предполагала перенос выводов невротической психологии на здоровых людей на том основании, что анормальный окольный путь, выбираемый либидо невротика, по сути представляет собой то же явление, которое мы наблюдаем у детей.

Другой пример «ретроградного» применения терминов, заимствованных из патологии, – так называемая детская амнезия, о которой я упомяну только мимоходом. Амнезия – это патологическое состояние, заключающееся в вытеснении определенных сознательных содержаний. Следовательно, она никак не может быть тождественна антероградной амнезии, характеризующейся неспособностью к интенциональному воспроизведению воспоминаний, которая встречается и в первобытных племенах. Неспособность к воспроизведению воспоминаний возникает с самого рождения и объясняется вполне очевидными биологическими причинами. С нашей стороны было бы странно полагать, будто это совершенно иное качество инфантильного сознания может быть сведено к сексуальным вытеснениям по аналогии с неврозом. Невротическая амнезия представляет собой выпадение некоторых воспоминаний из непрерывной цепи памяти, тогда как память в раннем детстве состоит из отдельных островков воспоминаний в континууме беспамятства. Это состояние во всех отношениях противоположно состоянию при неврозе, так что термин «амнезия» здесь совершенно неуместен. «Детская амнезия» – точно такой же вывод из психологии невроза, как и «полиморфно-перверсивная» диспозиция ребенка.

Ошибка в теоретической формулировке обнаруживается в своеобразном учении о так называемом периоде сексуальной латентности в детстве. Фрейд заметил, что инфантильные сексуальные манифестации, которые я называю феноменами дополовой стадии, через некоторое время исчезают, но впоследствии появляются вновь. То, что Фрейд называет «инфантильной мастурбацией» – то есть все те квазисексуальные действия, о которых мы говорили раньше, – якобы возникает позже в виде настоящей мастурбации. С биологической точки зрения такой процесс развития был бы воистину уникальным. В частности, эта теория вынуждает нас допустить, что у растений нераспустившийся цветок вновь скрывается в почке с тем, чтобы позже появиться в аналогичной форме. Это абсурдное предположение вытекает из утверждения, что инфантильные действия на дополовой стадии суть сексуальные феномены, а квазимастурбационные акты – подлинные акты мастурбации. Таково неизбежное следствие неверной терминологии и безграничного расширения понятия сексуальности. Как следствие, Фрейд был вынужден допустить временное исчезновение сексуальности – другими словами, период латентности. То, что он называет исчезновением, есть не что иное, как подлинное начало сексуальности, все же предшествующее ему есть лишь предварительная стадия, которой нельзя приписать никакого сексуального характера. Как мы видим, невозможный феномен сексуальной латентности объясняется просто.

Теория латентного периода – наглядный пример ошибочности концепции инфантильной сексуальности. Проблема была не в наблюдениях. Напротив, гипотеза латентного периода доказывает, как внимательно Фрейд наблюдал за кажущимся возрождением сексуальности. Ошибка кроется в самой концепции, в устаревшем представлении о множественности инстинктов. Допустив сосуществование двух или более инстинктов, мы неизбежно должны заключить, что если один инстинкт еще не проявился, то он все равно присутствует in nuce,[54] в соответствии со старой теорией вложения (инкапсуляции).[55] В физике мы бы сказали, что свет, который испускает железо при переходе из нагретого состояния в раскаленное, уже присутствовал in nuce (латентно) в теплоте. Подобные допущения представляют собой произвольные проекции человеческих идей в трансцендентальные области, что противоречит требованиям теории познания. Посему мы не имеем права говорить о существовании полового инстинкта in nuce, ибо в этом случае мы бы произвольно интерпретировали явления, которые можно объяснить иначе, гораздо более подходящим образом. Мы можем говорить лишь о манифестации функции питания, сексуальной функции и т. д., и то только тогда, когда эта функция проявляется с безошибочной ясностью. Мы говорим о свете только в том случае, если железо действительно светится, но не тогда, когда оно просто нагрето.

Фрейд, как наблюдатель, ясно видит, что сексуальность невротиков нельзя сравнивать с инфантильной сексуальностью, так же как, например, нельзя сравнивать нечистоплотность двухлетнего ребенка и нечистоплотность сорокалетнего кататоника. Одно нормально, другое в высшей степени патологично. В своих «Очерках»[56] Фрейд утверждает, что инфантильная форма невротической сексуальности полностью или, по крайней мере, частично обусловлена регрессией. То есть даже в тех случаях, когда мы можем сказать, что это тот же старый инфантильный побочный путь, функция этого побочного пути усилена регрессией. Таким образом, Фрейд признает, что инфантильная сексуальность невротиков есть по большей части явление регрессивное. Об этом свидетельствуют исследования последних лет, согласно которым наблюдения, касающиеся детской психологии невротиков, в равной степени применимы и к нормальным людям. Во всяком случае, можно сказать, что отличия между развитием инфантильной сексуальности у невротиков и у нормальных людей настолько незначительны, что не поддаются научной оценке. Выраженные различия встречаются крайне редко.

Чем глубже мы проникаем в сущность инфантильного развития, тем больше у нас складывается впечатление, что искать в нем этиологическое значение столь же напрасно, как и в инфантильной травме. Даже при самом тщательном изучении соответствующей истории мы никогда не узнаем, почему у народа, жившего на германской земле, одна судьба, а у галлов – другая. Чем сильнее мы отдаляемся в своих аналитических исследованиях от периода очевидного невроза, тем слабее надежда обнаружить подлинную causa efficiens,[57] ибо чем дальше мы уходим в прошлое, тем бледнее становится динамика дезадаптации. При построении теории, выводящей невроз из причин далекого прошлого, мы прежде всего следуем тенденции наших пациентов уводить нас как можно дальше от критического настоящего. Ибо причина патогенного конфликта кроется главным образом в настоящем. Это все равно, как если бы нация искала причины своего бедственного политического положения в прошлом; как если бы Германия девятнадцатого века приписывала свою политическую дезинтеграцию и несостоятельность римскому игу, вместо того чтобы искать их источники в настоящем. Истинные причины заложены главным образом в настоящем, и только в настоящем есть возможность их устранить.

Большая часть психоаналитической школы все еще находится во власти концепции, согласно которой инфантильная сексуальность есть sine qua non невроза. Не только теоретик, исследующий детство ради научного интереса, но и практикующий аналитик полагает, что должен вывернуть историю младенчества наизнанку, дабы найти фантазии, обусловливающие невроз. Бесплодное предприятие! Между тем самый важный фактор ускользает от него, а именно конфликт и его требования в настоящем. В описанном нами случае мы не поймем ни один из факторов, вызывавших истерические припадки, если будем искать их в раннем детстве. Эти реминисценции определяют только форму, но динамический элемент проистекает из настоящего, и лишь анализ значения текущего момента ведет к истинному пониманию.

Возможно, не лишним будет заметить, что мне