— Да, я помню, вы говорили об этом, — кивнула я. Очень тяжело сознавать, что мы можем оказаться во власти злых существ и жизнь уже никогда не будет прежней.

— Можешь быть спокойна, снять печать невозможно. Много сотен лет назад, во время ритуала закрытия врат, верховный маг Мирискольд пожертвовал своей силой и жизнью. Чтобы снять печать, нужны кровь и душа его потомка. Но, как тебе наверняка известно из истории, детей он не оставил.

— Откуда тогда эти слухи? — удивилась я.

— Не знаю, — честно призналась тетушка и горько усмехнулась. — Я всего лишь знахарка, или ведьма, как меня называют люди. Не очень сильная, но кое-что умею. Но ты права. Народ зря судачить не будет.

Я задумчиво поставила пустую чашку.

— Вы говорили, кто-то пытался снять печать, помните. В ту, первую нашу встречу, когда я здесь была с Лукасом.

— Да, помню. И это не случайный человек, а очень сильный волшебник. Вот с тех пор и пошли эти знамения: сначала снег, сейчас вот скот мрет как чумной.

— Так, может, ему и удалось сделать задуманное?

— Поверь мне, врата все еще заперты, — резко ответила тетушка Тилли.

Я пожала плечами и встала. Если знахарка уверена, что так и есть, не буду спорить.

Она проводила меня до дверей и захлопнула дверь. Я услышала, как задвигают тяжелый засов. Знахарка чего-то сильно боялась.

Обратная дорога отняла еще больше времени. Поднялся ветер, и заморосил противный мелкий дождик. Я куталась в накидку, а Морковка недовольно фыркала, что ее выгоняют на улицу в такую отвратительную погоду. Проезжая по мощенной булыжником единственной деревенской площади, я стала невольной свидетельницей печальной сцены. Старая облезлая лошадь везла телегу, на которой лежала туша коровы. За ней шла молодая женщина, утирая слезы передником.

— Как же так? Единственная кормилица! Что теперь есть моим деткам? Повезу на рынок, может, хоть шкуру купят?

— Да кому нужна проклятая животина? — Шедший рядом с ней молодой парень сплюнул на землю. — Даже не надейся ее пристроить. Сразу двигай к могильнику и сбрасывай туда тушу. Староста так распорядился.

Несчастная женщина заплакала еще горше. Мальчишка, управлявший лошадью, натянул вожжи и развернул телегу.

— Мамка, не печалься, что ж мы, одни такие! Проживем как-нибудь.

— Много ты понимаешь! — махнула на него рукой мать. — Посевы в огороде погибли, корова издохла. У нас не будет ни овощей, ни молока.

— Простите, нечаянно подслушала ваш разговор. — Я слезла с Морковки, подошла к женщине и протянула ей последнюю монету. — Возьмите, этого хватит на первое время.

— Благодарю, миледи. — Женщина недоверчиво уставилась на меня и завороженно смотрела, как звонкая серебряная монетка падает ей в ладонь. — Боги благословят вас за щедрость.

Ее чепец сбился набок, выпуская на волю прядь белокурых волос. Женщина пряталась от дождя под старой шалью, но когда спасительные деньги оказались у нее, она как будто согрелась и перестала дрожать от холода в прилипшей к телу насквозь промокшей одежде.

— Король позаботится о вас, скоро поля будут засеяны. И посевы вновь взойдут, еще есть время и надежда собрать урожай.

Крестьянка поклонилась мне в пояс, а я отправилась обратно. Боюсь, Дивее придется забыть про летний дворец навсегда. Я поторапливала лошадку, пытаясь успеть к ужину. Мне и так перемывают косточки все кому не лень, давать новый повод для сплетен не хотелось.

Наконец мы приехали, я повела Морковку в конюшню. Я искренне надеялась, что никто не заметил ее отсутствия. Не так уж долго меня не было, всего пару часов, наверное.

Внезапно лошадь заржала и уперлась копытами в землю, я тянула ее за поводья, пытаясь подтолкнуть, но та категорически отказывалась сдвинуться с места.

— Морковка, хватит капризничать, пойдем. — Я попыталась уговорить животное, но получила в ответ лишь недовольное фырканье. Лошадь мотала головой, словно хотела что-то сказать. Только через пару минут до меня дошла причина ее недовольства. Нос защекотало, а глаза заслезились от дыма. Конюшня, до которой нам оставалось пройти всего несколько десятков метров, горела.

Я вбежала в конюшню и сморщилась: в нос ударил резкий запах гари. Лошади жалобно ржали, перебирая копытами. Понимаю их волнение, у животных еще более обострен нюх. Они чуют опасность. В горле запершило, и я прижала к носу шелковый платок, но меры предосторожности не помогли. Я все равно зашлась в продолжительном кашле. По полу белой змеей стелился дым, постепенно наполняющий собой все пространство. В самом углу стойла в куче соломы лежала перевернутая масляная лампа, от которой в смертельной пляске бежали дорожки огня. Они грозились вот-вот перекинуться на деревянные стены. Нельзя было медлить ни секунды. Я схватила ведро, стоящее на большой деревянной бочке, и, зачерпнув воды, бросилась к источнику начинавшегося пожара. Пришлось сделать несколько подходов, прежде чем языки пламени погасли. Теперь можно распахнуть ворота, чтобы ядовитый запах поскорее выветрился. Слава богам, я вовремя заметила беду, лошадям больше не грозила смерть.

Странно, что конюха нет поблизости, куда же он мог подеваться? Неужели надышался дымом и упал в обморок?

Я устало облокотилась о стенку стойла, чтобы перевести дух. Только сейчас заметила, как сильно трясутся руки, просто ходуном ходят от волнения. Тыльной стороной ладони отерла пот со лба, а когда отняла руку от лица, то увидела слой черной копоти. Да уж, представляю, какой у меня вид, выгляжу, наверное, сейчас как трубочист.

Неожиданно конь, стоявший позади меня, встал на дыбы. Его протяжное ржание заполнило конюшню, через секунду ему стали вторить и остальные животные.

— Тише, тише — хрипло кричала я, пытаясь успокоить разволновавшихся лошадей. — Уже все позади, вам ничего не грозит.

Неожиданно слева от себя я заметила какое-то движение. Кажется, за корытом лежал мужчина, по крайней мере, я видела торчащие ноги в коричневых кожаных сапогах. Решила сначала убедиться, что он жив, а потом выбежать и позвать на помощь. Я сделала несколько шагов, но кое-что заставило меня настороженно остановиться. Конечности мужчины неестественно подергивались, отчего казалось, что он танцует, но только в горизонтальном положении. Раздался протяжный стон, и я все же бросилась к несчастному, но тут же ошарашенно отпрянула.

Конюх лежал лицом вверх, его безжизненные стеклянные глаза уставились в потолок. На животе была огромная рваная рана, из которой торчали внутренности. Рядом сидело ужасное существо, когда-то бывшее человеком. Сейчас же это был полуистлевший скелет, обтянутый серой пергаментной кожей. Драугр, оживший мертвец. Он запускал свои руки с острыми длинными пальцами в тело несчастного и вырывал куски мяса. Темная кровь растекалась огромной лужей под ними. Драугр вгрызался зубами во внутренности и смачно пожирал их прямо на моих глазах.