Скотт почувствовал, как сжимаются кулаки. Раньше, на родине, ему доводилось драться достаточно, чтобы понять, что он не слишком хорош как боец, и чтобы-при взгляде на Ночеру понять, что тот как раз хорош. Об этом говорили шрамы, которые Скотт видел у более взрослого Эмиля во время переодеваний, поза и явный вызов в недобрых глазах. Это было все равно, что смотреть на версию старшего брата Джека Маккензи, который завербовался на военную службу в свой шестнадцатый день рождения и вернулся через год загорелым, с кучей баек из тех мест, о которых никто из земляков отродясь не слыхал.

Но превосходство жителя Штатов Кольца, которое Ночера постоянно демонстрировал, изрядно надоело Скотту, поэтому…

Рен скользнула между мужчинами, когда Скотт еще только начал осознавать, что поворачивается к Ночере лицом.

– Я говорила о кофе, Скотт. Не о сломанном носе. – Она кивнула на дверь: – Идем. Оставь этого гондона, пусть сам с собой позабавится.

– Это гораздо веселее, чем забавляться с тобой, Рен. – Ночера наклонился к бедрам Рен, все еще не вставая с кресла, все еще скалясь. – Говорю тебе, малыш, я таких вдоль и поперек знаю. Не одну такую манду видал, да и побывал не в одной. Ты получишь больше удовольствия, если подрочишь.

Скотт рванулся вперед, выставив кулаки. Новый приступ прошел сквозь тело – так, что зачесалось у корней волос и разгорелись щеки. Он увидел, как ухмылка сползла с лица Ночеры, сменившись неожиданной заинтересованностью, а ноги не спеша соскользнули с консоли на пол. Скотт знал, что ему сейчас навешают, ну и хрен с этим…

Но внезапно он очутился прижатым к Рен. Всплеск запаха ее волос, все еще влажных, тепло кожи, мягкие изгибы тела прямо перед глазами. А потом она сильно толкнула Скотта к дверям. Выражение ее лица вовсе не было дружелюбным:

– Вали давай. – Она уперлась твердой рукой ему в грудь, и голос ее был столь же твердым – Подожди наверху.

Он ушел, слегка спотыкаясь, в нем пульсировали стыд и облегчение, смешанные примерно в равных долях. Дверь закрылась, отрезая еле слышное глумливое бормотание Ночеры и перекрывающий его сердитый голос Рен. Ему захотелось остаться и подслушать, но…

Он тихо прошел по залитому светом ламп металлическому коридору, поднялся по клацающей металлической лестнице к верхним помещениям и оказался, все еще тяжело дыша, под солнечным светом клонящегося к вечеру дня. Перебрался на причал, обеими руками вцепился в перила, сплетенные из углеродистых волокон, как будто хотел их разорвать, и уставился на свои побелевшие костяшки.

Херов Ночера, херовы сволочи из ШТК, херова страна…

Но ты ведь знал, что так будет, напомнил ему тихий холодный голос где-то в глубине сознания. Знал из рассказов дяди Лиланда, побывавшего в Штатах Тихоокеанского Кольца еще до его рождения. Пастор Уильям тоже говорил ему об этом, в выражениях с оттенками адского пламени. Мать плакала и тоже говорила об этом, снова и снова. И друзья зубоскалили и тоже говорили.

Все говорили ему это на разные лады, потому что всякий знал, что думают о республиканцах в нечестивых Штатах Кольца. Тяжелый труд да ненависть – вот что ему предложили. Довели до изнурения, плюя на него по ходу дела, и если иммиграционные службы пока не достали его, то долговые обязательства и посредники по найму достанут точно. Тут у него нет прав, обратиться не к кому. Он всегда будет ничем, меньше чем ничем, одним из безгласных представителей низших классов, которые дешевле машин и должны быть тихими, безропотными и исполнительными, потому что иначе – хлоп! – и средний гражданин Штатов, взыскательный приверженец высоких технологий, без всякого шума и пыли тут же и заменит его кем-то или чем-то, делающим ту же работу быстрее, дешевле, лучше.

– Однако же я не уговариваю тебя остаться. – В последнюю неделю перед побегом Скотта дядя Лиланд сидел рядом с ним у деревянного забора, глядя на окрашенное закатом небо над горами. Дядя не знал, но Скотт тогда уже заплатил посреднику в Бозмене задаток, половину всей суммы, и ждал транспорта в следующий вторник. – Я не уговариваю остаться, потому что тут тебя не ждет что-то получше. Люди ненавидят Штаты Кольца, и на то существует вагон и маленькая тележка причин, но там есть возможности, которых у тебя не будет, если ты проведешь здесь всю свою богоданную жизнь. Там деньги не осели, не то что тут. Они все еще крутятся, а не лежат по полочкам, и можно отследить, где они водятся, и двинуться туда. Если повезет, урвешь немного и для себя. А если ты останешься, легализуешься, обзаведешься семьей, то твои дети, быть может, будут иметь еще больше. Знаешь, образование в ШТК бесплатное. Я имею в виду, действительно бесплатное, и действительно образование, не то что наша галиматья.

Они немного посидели, и цвета заката стали наливаться, темнеть. Воздух начал холодеть.

– Почему ты вернулся, дядя? – спросил наконец Скотт.

Тот усмехнулся и опустил взгляд на свои натруженные руки.

– Ты всегда задаешь хорошие вопросы, Скотти. Почему я вернулся? Не знаю, может, просто оказался недостаточно сильным, чтобы остаться. Я жутко тосковал по этому месту, знаешь ли. Мы оба тосковали, я и твой папка. Мы всегда говорили о возвращении, и я думаю, это помогало нам держаться. А потом с Даниелем произошел несчастный случай, разговоров не стало, не с кем стало разговаривать, и тогда ностальгия начала грызть меня всерьез.

Скотт прекрасно знал, как грызет ностальгия. Иногда он побеждал ее, порой даже на несколько дней, тогда, в начале, в первые дни, на первых говенных работах, когда он так выматывался, что не оставалось ни сил, ни времени, мысли были только об этой самой работе и сне. Но тоска всегда возвращалась, и теперь, теперь у него было время и отложенные деньги, он ощущал то же томление, что, должно быть, охватывало тогда дядю. Каждый вечер он молился, как обещал маме, ходил в христианскую церковь, если мог ее найти, но в последнее время не знал, о чем просить Господа.

– Пришел в себя?

Он вздрогнул. Не услышал, как Рен подошла и встала за спиной.

– Там, откуда я родом, – не задумываясь, с нажимом сказал он, – при женщинах о таком не говорят.

Она наклонила голову и ласково улыбнулась ему.

– Ну, там, откуда я родом, разговоры не фильтруют. Но все равно спасибо. Ты все правильно сделал. Особенно когда Ночера попытался ноги об тебя вытереть.

Он поганец, Скотт, но это не значит, что он не должен держать себя в руках.

– Я знаю. Повидал уже таких.

– Правда? – Она несколько секунд вглядывалась в него. Подняла бровь. – Да, правда, так и есть. Тогда ладно, то, что ты попытался сделать, очень смело.

Он почувствовал, как внутри него что-то расцвело. И зачахло, когда Рен покачала головой:

– Охрененно глупо, но очень смело. Мы наконец пойдем пить кофе?

Фирма «БиоПоставки Варда» начиналась как одна из многих компаний морских биотехнологий на базе коммерческих пристаней Квока, но со временем поглотила соседей-конкурентов и теперь распласталась аж до северной оконечности комплекса лоскутным одеялом из сборных домиков-офисов, причалов подводных лодок и недавно построенных складов. Чтобы отыскать что-то, не принадлежащее Улиссу Варду, нужно было пройти по одному из узких подвесных мостиков к югу – туда, где стояли забегаловки с видом на море, обслуживавшие работников причала.