– Что это за место и чем вы тут занимались? – перво-наперво осведомился у пленников Ржавый Клык. Их имена и самочувствие его не интересовали. Свою полезность им предстояло доказать одним-единственным способом: желанием отвечать на вопросы. Отвечать подробно и без запинки, а уже Клык решит, насколько правдивыми будут полученные от них сведения.

Никто из сайтенов не удостоил вождя ответом. Все они, кроме полуобморочного однорукого, одарили его ненавистными взглядами. Которые были столь же красноречивы, как если бы киборги дружно послали Ржавого к чертовой матери. Но сказать это вслух они все-таки не решались, а значит, умирать героической смертью им пока не хотелось.

– Я спрашиваю, что это за место и чем вы тут занимались? – повторил Клык, стараясь говорить четко и размеренно. И вновь не получил в ответ ничего, кроме немого презрения. Оно читалось даже в глазах старшего сайтена, как бы безумно это ни выглядело при его сломанной шее.

Бобус исправно переводил слова вождя на сайтенский язык, а по взглядам пленников было заметно, что они его понимают. То, что они не желали общаться, могло объясняться не только их презрением к дикарям, но и шоком, который они испытали, угодив под обвал. Вот только стоящую перед Клыком проблему выбора их молчание не решало. Конечно, он мог бы увезти на вертолифте всех четверых киборгов, перепоручив решать их участь посредникам, что дожидались отряд Ржавого к югу от Гнезда. Но он не собирался этого делать, поскольку имел четкий приказ насчет максимального количества пленников. А также не желал выглядеть в глазах своих бойцов чистоплюем.

Клык еще раз посмотрел на каждого из киборгов. Досадно, что они упрямствовали, но выбивать из них информацию пытками ему не поручали. Этой грязной работой, к счастью для Клыка, займется уже не он, а другие. Жаль, конечно, что он, Наждак и остальные останутся в неведении насчет того, что за странное «гнездо» они здесь разорили. Да только разве им, солдатам, привыкать к тому, что командование не считает должным посвящать их в секреты той работы, которую они выполняют? Пусть радуются хотя бы тому, что они пользуются особым доверием вождя-хранителя. Который выбрал их из числа многих других, не менее достойных воинов, что само по себе ценилось выше любой награды.

– Этого, с полуоторванной башкой, а также девку и хромоногого заковать в кандалы, заткнуть им рты и погрузить на борт, – распорядился Ржавый Клык, наконец-то выбравший, кто из пленников не доживет до встречи с Даггером. Но казнить однорукого сайтена немедля вождь не стал – решил сначала дождаться, когда его товарищей отведут в вертолифт.

Клык всегда старался придерживаться в подобных вопросах здравого смысла и элементарной солдатской этики. И когда приказ не обязывал его казнить пленника или преступника публично перед строем, он делал это без лишнего шума и при наименьшем числе свидетелей.

– Альберт! Альберт! – закричала киборгиня, когда ее, скованную по рукам и ногам, поволокли к вертолифту вместе с двумя другими сайтенами. Бобус переводил ее слова с обычным для него механическим равнодушием. Но у нее самой эмоции хлестали через край, ибо она без труда догадалась, какая участь ждет ее сослуживца. – Альберт!.. Нет! Не смейте его трогать, слышите! Не смейте трогать!.. Альберт!.. Да не молчи же ты, скажи им!..

Ответить ей, да и вообще сказать что-либо однорукий не мог, поскольку так и не вышел из полуобморока. Утратив возможность опираться на плечи товарищей, он повалился на бок и остался лежать, не выказывая никакого интереса к происходящему вокруг. Почему Клык и определил, что он наименее ценный из пленников. А что, если Альберт переживал не болевой шок, а получил тяжелое сотрясение мозга, от которого уже не придет в сознание? И какая после этого от него будет польза как от информатора? Зато у сайтена с перебитыми коленями рассудок оставался в порядке, он мог говорить, а значит, и казнить его вместо невменяемого Альберта было бы по меньшей мере странно.

– Проследите, чтобы они не использовали в вертолифте свои импланты, – наказал Клык сопровождавшим пленников Горбоносому и Костяному Глазу. – Если вырвутся из кандалов и причинят вред кому-то из нас или себе – ответите за это головой.

– Не беспокойтесь, высокий, не вырвутся, – заверил вождя Горбоносый. – Пусть только дернутся – мы из них эти импланты с мясом повыдергиваем.

– Даже не вздумайте! – отрезал Ржавый, отлично зная, что его люди не шутят. – Наш груз и так уже попорчен, за что нас никто не похвалит. Поэтому постарайтесь не наделать еще больших глупостей. Скоро мы сдадим их, кому положено, а затем с чистой совестью вернемся к нашей обычной работе. Так что давайте стиснем зубы и побудем еще немного для наших гостей терпеливыми, заботливыми няньками. Разрешаю шлепать их по мягким местам, если вдруг расшалятся. Но – без крови и членовредительства, если не хотите нажить себе потом крупные неприятности.

– Нельзя так просто взять и вырвать у сайтена импланты! – поддакнул вождю Бобус. – Ценный груз! Хрупкий товар! Не бросать, не кантовать, в штабеля не складывать! Хранить в сухом и прохладном месте! Срок хранения указан на этикетке…

– Умолкни, рухлядь! – Ржавый Клык и раньше не был расположен выслушивать дребезжание оруженосца. А теперь, когда он собирался казнить пленника, болтающий под руку Бобус и подавно не вселял в него бодрость духа.

– Все на борт! Вылетаем сразу, как только минеры закончат работу! – скомандовал Клык. И, проследив, как вожаки уводят не занятых установкой мин бойцов к вертолифту, достал пистолет…

В эпоху скорострельных «лидбитов» и шквального огня пистолеты и револьверы превратились в натуральный архаизм. И все же многие вильдеры-солдаты продолжали носить с собой это оружие, даже несмотря на то, что оно редко кому из них пригодилось в жизни. На Велунде оно считалось по большей части атрибутом военной формы, причем не обязательным. Или, если угодно – деталью, которую принято начищать до блеска вкупе с пуговицами, пряжками, кокардами и боевыми наградами. Пистолеты, которые вильдеры брали с собой на войну, уже имели вместительные магазины и могли вести автоматический огонь. Но это все равно не делало их жизненно необходимыми в бою. Даже когда у солдата не оставалось иного средства самозащиты кроме этого, оно мало чем ему помогало. Потому что враг продолжал обрушивать на него пулеметные очереди, в сравнении с которыми ответная стрельба из пистолета выглядела смешно и жалко.

Единственное, за что вильдеры по-настоящему ценили пистолеты и револьверы – за их аккуратность. В сражении она не требовалась. Зато когда покрывший себя позором воин желал свести счеты с жизнью, тут-то ему и приходила на помощь маленькая пушка, которую он вынимал из набедренной кобуры. Зачем самоубийце стрелять в себя из пулемета или подрываться на гранате, если он мог истратить на это всего одну пулю? И не заставлять потом никого собирать по округе его ошметки. У воинов с лун Кусанаги существовала несколько иная традиция. В подобной ситуации они вставали на колени и вспарывали себе животы специальными ножами. Что, безусловно, являло собой пример исключительной отваги. Но Зазубренные Клинки все равно не понимали, зачем для этого нужно так много сложностей, если сей деликатный вопрос можно решить одним нажатием пальца на спусковой крючок.