Вопреки всем опасениям матери Коля, сдав первую сессию, приехал в отчий дом на каникулы никем не окрученный, веселый, но безумно проголодавшийся. Уплетая материнские котлеты, он с набитым ртом разворачивал перед родителями и братом перипетия своей студенческой жизни:

— Две практики прогулял — уже к декану. Зашибись, да? Главное, девчонкам всем зачеты поставил, а мы тридцать первого декабря до девяти вечера сидели — еще одну лабораторную делали. Потом сразу в общагу на дискотеку рванули, а второго уже по математике экзамен — один день всего готовиться. Одна дура в чулки себе шпаргалок напихала, потом на экзамене никак вытащить не могла — юбку задирает, вся из себя чешется, а вытащить не может. Да, мам, чуть не забыл, голова моя садовая, — он хлопнул себя по макушке, — вам всем от Васьки Щербинина горячий привет и низкий поклон.

— Ты что, заходил к Полине Ивановне? — поразилась Ирина.

Полина Ивановна была сестрой Зины Щербининой и после ее гибели взяла опеку над осиротевшим племянником. В первые десять-двенадцать лет после трагедии Ирина, наезжая в Воронеж по делам, обязательно забегала проведать сына погибшей подруги, и иногда брала с собой Колю. Тот от всей души ненавидел чопорную неулыбчивую тетку Васи и теперь в ответ на изумление матери презрительно фыркнул.

— Делать мне нечего — заходить к этой стерве! Васька от нее давно ушел, она его до мозгов достала.

— Погоди, — всполошилась Ирина, — как это ушел?

— Да очень просто — взял и ушел. Ему уже девятнадцать, он может и без опекунов обойтись. Невозможно же каждую минуту, — Коля скорчил свою хорошенькую мордочку и загнусил голосом Полины Ивановны: — «У меня кроме тебя трое сыновей, я не смогу тебя всю жизнь содержать, ты должен получить денежную специальность!». Представляешь, заставила его на юридический поступить — адвокаты, она считает, золотые горы гребут. А Ваське это право поперек горла, он два года проучился, плюнул и забрал документы — поступил к нам в политехнический. А от тетки вообще ушел, чтоб не доставала — ему и стипендии хватает.

Ирина встревожилась.

— Погоди, он что, из ее квартиры выписался?

— А на фиг она ему со своей квартирой, он в общежитии прописан.

— Видишь, что творят, — всплеснув руками, сокрушенно сказала Ирина мужу, — в Воронеже у Васеньки, значит, жилплощади теперь нет — тетка его обратно не пропишет. В нашем городе от родителей тоже комнаты не осталось — ее, как бабка Андрея умерла, заселили.

— Будет работать — дадут общежитие, — махнул рукой Прокоп, — потом пусть жену с квартирой ищет.

— Васька тоже так говорит, — запихав в рот еще одну котлету, подтвердил Коля, — у меня, говорит, одна дорога в жизни — жениться на дочери министра.

— Видишь, молодой, а уже как разумно рассуждает, — Ирина с укором посмотрела на старшего сына. — Я тебе, вот, дочь генерала сватаю, а ты все нос воротишь.

Алексей добродушно улыбнулся и развел руками, но Коля немедленно заинтересовался:

— Это какого генерала?

— Русанова, Марьи Григорьевны мужа, знаешь их дочку? Хорошая девочка, симпатичная. Училище закончила музыку преподает.

— Мам, да ты че? — фыркнул Коля. — Она же старая, ей, наверное, лет сорок.

— Во-первых, тридцать четыре, а во-вторых, Алексей тоже не молоденький — тридцать три уже, тридцать четыре скоро. В прочной семье жена должна быть чуточку старше мужа.

— Ладно, пора мне уже, — посмотрев на часы, Алексей подмигнул брату и поднялся, — доброго вечера всем.

Когда за ним со стуком закрылась входная дверь, Коля сморщил нос и весело загоготал.

— Опять Лешка сбежал от твоих сватаний! Мам, тебе еще не надоело? Оставь ты его в покое со своими невестами, он, может, не создан для семейной жизни.

Прокоп, обычно редко споривший с женой, на этот раз подержал сына.

— Да и правда, оставь ты Алешку в покое, — добродушно сказал он жене, — а то он уже скоро бегать от твоих невест будет.

— Что за радость быть холостым, не пойму, — в сердцах проговорила Ирина и начала собирать со стола посуду, — поймет, когда, стариком станет, а уже поздно будет.

В течение последующих двух лет она регулярно возобновляла свои попытки найти старшему сыну достойную спутницу жизни, в последний раз это окончилось скандалом. На следующий день после впустую прошедшего званного вечера рассерженная Ирина явилась к Алексею, пылая гневом.

— Я специально людей приглашаю, и каких людей?! К председателю райсобеса племянница из Москвы приехала. Из Москвы, доходит это до твоей дурьей головы?! Квартира в Москве, на работу бы тебя там устроили, а женщина-то какая хорошая! Воспитанная, в школе работает. Чего тебе еще надо? Тебе уже тридцать пять!

— Мам, ну я ведь с ней честно потанцевал, как ты и просила, — добродушно отбивался Алексей, пытаясь не рассмеяться, — чего ты еще хочешь?

— А что ты ей сказал?! Нет, ты подумай, что ты ей сказал! Ты сказал, что у нее ужасная прическа!

— Я совсем не так сказал, но стрижка у нее и вправду ужасная. Разве можно при длинном носе и остром подбородке так стричь челку? Я просто посоветовал ей…

— Ах, ты просто посоветовал! — ядовито-спокойно произнесла Ирина. — А ты знаешь, что она обиделась, и после твоих советов у меня будут испорчены отношения с влиятельными людьми?

— Да не бери в голову, мам, — защищаясь, он попытался польстить честолюбию матери, — ты у нас тоже директор гастронома, не абы кто. А если она обижается, то глупая — я ей только хорошего хотел.

— Ах, она глупая, значит! А сюда к тебе очень умные ходят, да? Думаешь, я не знаю, сколько у тебя тут баб перебывало? Мне уже перед людьми стыдно!

— А у меня тут не только бабы — мужчины тоже бывают, я же на дому стригу.

— Ты из меня дуру-то не делай, а то кругом дураки — не видят, когда ты кого стрижешь, а кого…

— Ладно, мам, все, ко мне клиент пришел, мы с тобой в другой раз договорим.

В прихожей действительно настойчиво звонил звонок. Разъяренная Ирина пулей вылетела из квартиры сына, чуть не сбив с ног входившего Самсонова. Тот прислонился к стене, задумчиво глядя ей вслед.

— Это ваша мама?

— Заходите, садитесь. Да это моя мама, она сегодня слегка не в духе.

— Я помешал вашему разговору? Вам нужно было позвонить мне — я пришел бы в другой раз.

— Нет-нет, наоборот, если честно, то вы меня просто спасли, — засмеялся Алексей, обвязывая клиента простыней и разворачивая его вместе с креслом лицом к зеркалу.

— Спас, правда? И от чего же?

— От женитьбы.

Вопреки ожиданию Алексея Самсонов остался серьезным.

— А знаете, — каким-то странно мечтательным тоном сказал он, — иметь жену и детей — действительно, большое счастье.