– Чё тебе? – вытащив из ушей наушники, буркнул охранник.

– Слышь, Глаз, чё ты сразу как неродной, а? – обиделся гость.

– Мямля, ты либо идиот, либо одно из двух. На посту я, на смене! С утра сменюсь и буду тебе первым корешем на деревне. Ты о порядках наших забыл?

– Да всё я помню, но что уже и поболтать нельзя?

– Поболтать то можно, но ты же сюда не за этим за полчаса до посвящения пришёл? – недовольно уставился на не прошенного гостя охранник.

– Ну да, не за этим, тут дело такое… Пусти телочку потискать, а?..

Услышав сказанное, охранник истерически заржал, аж консоль выронил. А выронив, матюгнулся и принялся проверять девайс на целостность.

– Мля, Мямля, иди уже отсюда от греха подальше, юморист хренов. На хрена тебе её тискать, если член в этом мире только для ссать годен, а тёлки от слова совсем не возбуждают?

– Глаз, ну ты понимаешь, я ведь девственником помер, сиськи только на картинках видел. Мечта у меня типа. Ну, как галочку поставить. Ну пусти, а? Она же в браслетах вся, я помацаю слегка, ну пару минуток и свалю. Сюда же в ближайшие часа полтора хрен кто сунется, все на посвящении зависают.

– Всё, вали, – безапелляционно отрезал охранник. – С ней с час как Резкий закончил, после чего наказал под страхом кастрации никого к ней не пускать. После посвящения продолжит. Ты помнишь, надеюсь, что Резкий слов на ветер не бросает? Серьёзно всё. Свободница это, понимаешь Мямля, свободница. Девка эта ни к чему не привязана, шарится по пустыни, многое знает, много где была, штучки у неё с собой интересные и непонятные были. Резкий с ней по-хорошему хочет, к сотрудничеству склонить типа. Информация ему от неё нужна. Информация, Мямля, в этом мире власть…

– Ладно, понял чувак, бывай. До завтра, короче, – показательно расстроился подросток. – Буду наших плоскодонок домогаться… – развернувшись в сторону лестницы, уже на ходу вздохнул он.

Внезапно Мямля резко развернулся, в один прыжок приблизился к сидящему на стуле охраннику и выхватив из кармана нож, всадил его в шею уткнувшегося в консоль Глаза, одновременно схватив того свободной рукой за подбородок и потянув челюсть жертвы вверх, заставив тем самым проглотить так и не вырвавшийся наружу крик. Наблюдающий из полумрака Виктор невольно охнул, благо убийца был слишком занят вознёй и посторонний звук не услышал.

Спустя полминуты довольно односторонней борьбы, названный Глазом затих. Мямля, трясущимися от возбуждения руками, повозился с застёжкой кобуры и забрал у убитого пистолет. Сунув оружие за пояс джинс, он невнятно, но всё же слышно, пробормотал:

– Словил «десяточку», урод штабной…

Пошарив по карманам охранника, убийца достал ключ и отперев им дверь, исчез внутри охраняемого помещения.

Виктор, руководствуясь не разумом, а скорее неким вдохновением, сунул шокер в карман, снял с плеча карабин и тенью выскользнув в коридор, быстро бросился к двери, в которую вошёл убийца. Думать было некогда и всё же множество мыслей возникло. С залитым кровью телом убитого охранника начало происходило нечто ненормальное: труп «обуглился», посерел и словно сгорая «холодным огнём» начал быстро осыпаться в пепел.

Вырвав Виктора из оцепенения, вызванного мистической сценой, в замке двери тихо щелкнул ключ, сообщая, что Мямля ценил интим без посторонних глаз.

Не думая о последствиях, молодой человек с короткого разбега ударил в дверь ногой. Точнее не ударил, а постаравшись не нашуметь на всю Ивановскую, вдавил в препятствие свои семьдесят килограмм веса. Замок выдержал, а вот хлипковатое дсп двери нет, дверь с приглушённым хрустом распахнулась, оттолкнув стоявшего за ней подростка.

Преимущество внезапности определило расклад сил. Виктор, перехватив оружие за ствол, врезал в челюсть Мямли прикладом. И хорошо врезал, аж рукам больно стало, не убил, но несколько часов отключки гарантировано. Далее действовать предстояло быстро.

Подскочив к выходу, он выглянул в коридор и где-то с полминуты прислушивался. Может от того, что подвал, а может просто удача, но пронесло: никто на звук удара не бежал, да и не так уж громко дверь хрустнула. Обернувшись, Виктор попытался понять ради чего он пошёл на риск.

Вероятно, в данном помещении обитал местный завхоз, так как имелся здесь большой рабочий стол с тисками и верстаком, а одна из стен была завешена различным инструментом. Баловался завхоз и спортом: у боковой стены бала смонтирована шведская стенка, на которую, так чтобы пола касались лишь пальцы ног, за руки была подвешена женщина.

Да товарищи мужчины, либидо в этом странном мире действительно ампутировано под корень, но вот память осталась. Ностальгия, так сказать. Фигурой пленница действительно обладала с картинки и даже не с порнографической, а с той, которая дорогая реклама спортивного инвентаря. Та реклама, в которой камера сначала наезжает на упругую грудь, после, делая полукруг, показывает аппетитную попу и лишь в завершение провожает длинные ножки в брендовых кроссовках, оставляя в подсознании коварную закладчику. Знают подлые маркетологи, что путь к кошельку мужчины лежит через его ширинку, знают, да и плевать, ведь здесь это не работает.

Не портил фигуру пленницы даже бывший когда-то белым хлопковый комбинезон, который и не сказать, что обтягивающий. Да и лицо ничего так, разве что причёска не очень: волосы были грубовато обстрижены почти под корень.

– М-м-м-м, – мотая головой и пытаясь выплюнуть кляп, возмущённо запыхтела женщина.

Виктор, понимая, что для налаживания контакта необходимо дать пленнице минимум информации, выпалил:

– Я не с ними, я со станции, сейчас выну кляп, не вздумай кричать.

Произнеся это, он, однако, не бросился выполнять озвученное, а вытащил из-за пояса валяющегося в отключке Мямли автоматический пистолет. Оружие оказалось импортным, незнакомым.

Вернув взгляд на пленницу, молодой человек невольно замер, сейчас та смотрела на него ошарашенными, если не сказать наполненными ужасом глазами.

Подойдя к подвешенной, Виктор вынул из её рта служивший кляпом комок тряпок.

– Ты идиот?.. – лишь только получив возможность говорить, выпалила женщина и возмущённо впилась в спасителя блестящими карими глазами.

– Возможно… – не стал спорить молодой человек, который, что душой кривить, подозревал, что у него не все дома, взять хотя бы события последних минут.

Подняв с пола выроненный Мямлей нож, он забрался на пристроенную к стене лестницу и принялся перерезать удерживающий руки женщины толстый пластиковый хомут.

– Да отвали ты от меня! – запротестовала пленница. – Ты мне всё испортил, я бы договорилась…

– Вот этот мелкий хрен, – прервав процесс освобождения, указал Виктор ножом на лежащего на полу Мямлю, – ради возможности пообщаться с тобой в интимной обстановке, только что убил человека. Общаться он собирался при помощи ножа, которым, если ты не перестанешь дергаться, я порежу тебе запястья. Ещё, из того, что я видел чуть ранее, договориться с Резким, конечно, можно, но вот по мне, не очень-то и стоит.