Юго-восточный ветер, не встречая никаких преград, дул с неудержимой силой. Любому кораблю, который попытался бы обогнуть в ту ночь крайнюю точку Америки, грозила гибель.

И только что прогремевший пушечный выстрел взывал о помощи. Конечно, судно могло пройти между мысом Горн и небольшими островами Диего-Рамирес по разделяющему их широкому проливу, однако, чтобы идти против ветра, оно должно было нести достаточно парусов. Но под шквальными ударами стихии, при ослепляющих вспышках молний, мог ли корабль сохранить столько парусов, сколько необходимо, чтобы удерживать нужный курс? Как сможет он сопротивляться такому буйству стихий, а если это парусник, то не лишится ли он мачт?..

Послышался второй пушечный выстрел. Яркая вспышка, вырвавшаяся из жерла ствола, ударила в глаза, как луч прожектора.

Кау-джер был уже не один на вершине скалы. При первом же выстреле индеец и его сын, хорошенько закрепив якорный канат, стали карабкаться по склону, хватаясь за растущие в трещинах пучки трав, чтобы лезть побыстрее, и, проявив столько же энергии, сколько и ловкости, они достигли вершинного плато.

Дождя не было, но, несмотря на высоту, водяная пыль пропитывала воздух, потому что досюда долетали брызги прибоя. Порывы ветра иногда разгоняли туман, и тогда из волн выныривало судно, терпящее кораблекрушение. Это был большой четырехмачтовый парусник; его черный корпус кренился то на один, то на другой борт. Корабль шел с запада, борясь с встречным ветром.

— Ему не обогнуть мыс, — сказал Карроли.

— Скорей всего, — подтвердил Кау-Джер. — Море слишком разбушевалось, и течение сносит его к югу.

— Знает ли он, что земля рядом? Видит ли берег с такого расстояния? — продолжал индеец.

— Он не может увидеть берег в таком мраке, — заметил Кау-джер, — иначе капитан, зная, что ветер сносит его к берегу, взял бы мористее…

— Пожалуй, он этого сделать не в состоянии. Он потерял часть парусов, и, похоже, у него остались лишь марсели[125]на нижнем рифе. Его бросит на скалы, если он не использует рыскание ветра[126].

Но на это рассчитывать не приходилось — ветер рыскал всего на несколько румбов и упорно дул с юга. Судя по всему, никто — ни офицеры, ни матросы — не подозревали, что суша совсем рядом и буря несет их на скалы.

В этот момент, в секундном затишье, разделяющем шквалистые порывы, раздался многократный треск. Если бы судно было ближе, можно было бы подумать, что оно наскочило на рифы.

— Это конец! — вскрикнул Карроли.

Действительно, обе кормовые мачты сломались у самого основания, увлекая за собой снасти. Если команде не удастся поставить штормовые стаксели, корабль останется без кормовых парусов и не сможет ни держаться против ветра, став к нему носом, ни уйти от берега. А, поскольку южный ветер дул с ураганной силой, судьба судна, казалось, была решена, хотя оставалась еще одна возможность спастись — войти в один из проходов справа или слева от мыса.

Снова два пушечных выстрела перекрыли рев бури. На этот раз корабль был не более чем в полутора милях от суши. На какую помощь рассчитывал он в этих широтах? Вероятно, экипаж знал, что судно находится недалеко от мыса Горн, и надеялся заметить его, несмотря на окружающий мрак.

Но, раз с корабля не видят мыс, надо указать его положение, чтобы корабль попытался избежать рифов и, может быть, нашел укрытие в проливах Магеллании со стороны либо острова Хершел, либо острова Эрмите, где ему наверняка будет легче справиться со стихией.

— Огня… огня! — закричал Кау-джер.

— Скорей сюда, — подозвал отец сына.

И оба кинулись собирать на склонах сухие ветки, которыми ощетинились кусты, высокие травы, наметенные ветрами в углубления почвы, водоросли, разбросанные среди скал. Они быстро принесли собранное топливо и сложили на округлой вершине скалы костер.

Между тем прогремели новые выстрелы, дважды или трижды усиленные эхом. И Кау-джер по их отблескам определил, что корабль приблизился к берегу на целую милю.

Было восемь часов вечера. В глубокой тьме свирепствовал ветер, и моря совсем не было видно.

Кау-джер высек огонь — трут загорелся; занялись травинки, и пламя, раздуваемое потоками воздуха, словно мощным вентилятором, охватило всю кучу сушняка.

Меньше чем за минуту огненный столб поднялся над мысом, освещая все ярким светом. Густые клубы дыма понесло на север, а к завываниям бури добавился треск горящих веток, похожий на разрывы патронов, брошенных в костер. Магеллания, погруженная во тьму, разрываемую вспышками огня, поистине оправдывала свое название — Огненная Земля.

Лучшим местом для маяка, безусловно, являлся мыс Горн, примостившийся на стыке двух океанов. И когда-нибудь маяк вознесется над мысом Горн: для безопасного плавания он просто необходим. Свой свет уже посылает маяк, построенный на мысе Ванкувер острова Эстадос, но он очень удален и виден лишь кораблям, плывущим с востока, через Атлантику.

Несомненно, костер, зажженный Кау-джером, уже заметили с борта корабля, терпящего бедствие. Теперь гибнущие понимали, что земля находится не более чем в миле от них, с подветренной стороны, и что буря несет их к берегу. Если капитан днем определял местонахождение корабля, он должен был знать, что находится на траверзе[127]мыса Горн. По-видимому, он попытался его обогнуть, но, гонимый ветром и относимый течениями, не смог уйти в открытое море. Теперь же, когда судно наполовину вышло из строя, спастись оно могло только в одном из проходов, расположенных по обе стороны острова Горн.

Но в любом случае в непроглядной темноте корабль подстерегали страшные опасности. Кау-джер и Карроли с трудом различали судно, только отблески пушечных выстрелов давали им ориентир. И если подходы к отвесному берегу были свободны, то справа и слева от него начиналась полоса рифов. Только тот, кто хорошо знал эти места, мог бы провести корабль и найти ему укрытие за островом. Более того, даже самому опытному лоцману потребовались бы неимоверные усилия и вся его сноровка, чтобы провести судно в темноте, которая рассеется только с рассветом.

Между тем костер продолжал гореть. Карроли и Альг все время поддерживали огонь. Топлива им должно было хватить до утра.

Стоя спиной к костру, Кау-джер пытался определить положение корабля. Он размышлял над тем, как помочь кораблю, как предотвратить его столкновение с рифами и указать ему единственно верный путь. Он уже не думал о том, чтобы покончить счеты с жизнью. Все мысли были направлены на то, как выручить людей, попавших в беду. Когда взгляд Кау-джера падал на индейца и его сына, он видел на их лицах готовность выполнить любое его приказание.