лорда-главнокомандующего Дика ван Ховена отправиться немедленно за обещанным войском.

Дик по-военному четко промаршировал к трону, поклонился нам, развернулся и вышел. Мы с ним простились этим утром, когда он вел меня в тронный зал, чтобы передать Генриху. Уже были готовы повозки и тюки с вещами, так что он ждал только заключения брака и официального разрешения короля отбыть. На прощание Дик крепко обнял меня и по-братски поцеловал в лоб, заверив, что сделает все, чтобы раздобыть информацию о зеркалах. Но смотрел он на меня так, что внутри все странно сжималось от нежности и волнения. Я как будто нравилась ему куда больше, чем подруга детства. И это было приятно, несмотря на все обстоятельства. Вместе с ним уехала вся альбионская свита и осталась только леди Сандра.

Через некоторое время после прощания с Диком Генрих снова поднялся.

- Мы удалимся в покои. Всем желаю приятного вечера и веселого праздника.

Я поднялась следом, Генрих предложил мне руку. Леди Сандра и еще одна дама подхватили подол моего платья и помогли выйти. Ни леди Маргарита, жена Георга Вислы, ни леди Мария, жена Валентина Ардо, матроны двух враждующих семейств, даже не встали, чтобы помочь. Хотя это была их обязанность.

Однако вскоре оказалось, что все просто ждали, когда мы пройдем по зале, а потом все самые знатные семейства последовали за нами.

Мы поднялись по лестнице и прямо перед нами распахнулись двери королевской спальни.

Теперь я понимала, почему общая королевская спальня такая огромная: в нее набилось огромное количество народа.

- Что теперь? – спросила я короля, когда мы встали возле кровати. – Когда они оставят нас в покое? Или предстоит ритуал раздевания?

Тут по спине прошла дрожь, я повела плечами.

- Нет, остался только ритуал омовения ног супруга, - сказал король, отстегивая усыпанную драгоценными камнями портупею с мечом, который с поклоном принял прислужник.

Меня как огнем обожгло. Ему мало моих страданий? Еще и унижения захотел?

- Это тоже вклад в мою будущую свободу? – прошипела я. – Я не собираюсь мыть вам ноги! Я прошла через оскорбительное путешествие в оковах, выстояла ритуал с дарами, поменяла веру в богов на веру в глаз, теперь еще и ноги вам мыть?! Это несправедливо!

- Это всего лишь обряд. Не я его придумал, леди Эллен, - король немного устало посмотрел на меня. Его равнодушие меня взбесило окончательно. Унизительная сцена в Храме вспомнилась с особой силой, я все еще испытывала ярость и обиду на себя за то, что стерпела перед епископом Гамасом, а не врезала ему в нос, и теперь вся эта энергия выплеснулась на короля и ритуал омовения.

- Это унизительно. Я не стану этого делать! – последние слова я сказала слишком громко. Их услышали все.

Слуги, которые несли золотой таз с водой и лепестками роз, застыли на полпути.

- Ритуал омовения ног супругу очень важен, ваше величество, - попытался меня уговорить епископ Гамас. Он стоял рядом, среди придворных. – Он говорит о вашей готовности подчиняться мужу и признании его превосходства над вами.

От его слов меня снова передернуло.

- Я не стану этого делать! – упрямо процедила я, посмотрев на него в упор. Мне становилось все жарче, я будто выходила из состояния оцепенения, в котором пребывала с утра, и это пробуждение было яростным.

Храмовник сделал кислую мину.

- Непослушные жены должны быть наказаны. Так говорит псалом пятый о супружеской жизни из устава Храма. Я советую вам передумать.

- Это только ритуал и традиция Франкии, она не имеет к религии никакого отношения, - вдруг заговорил Витторино.

Он находился рядом, но на большем расстоянии.

- Но послушание имеет, - уперся епископ Гамас. – Ритуал должен состояться! Или королеву нужно будет наказать.

Тут он облизнул свои чувственные губы, и я испугалась, что и наказывать меня собирался тоже он.

- Ну что же, раз так, тогда ритуалу быть, - ответил король и повернулся ко мне.

Я не успела возразить, как он подхватил меня за талию, легко приподнял и посадил на кровать. По его знаку слуги поставили таз у моих ног, и король, опустившись на колени, стал расшнуровывать мои золотые туфельки.

- Что вы делаете? – епископ Гамас побелел от злости.

- Ритуал омовения ног должен состояться. Раз так, и леди Эллен не хочет, я готов провести его вместо нее.

Я попыталась выдернуть ногу, но Генрих силой удержал ее. Пришлось подчиниться. Ладонь Генриха скользнула мне под юбку, король ловко схватил чулок и спустил его вниз, обнажая мою стопу. Я от неожиданности дернулась слишком поздно. То, что рука короля побывала под моей юбкой вдруг так сильно оскорбило меня, унизило, что на глаза навернулись слезы. Я как кукла для него и епископа Гамаса, которую можно лапать, где угодно. Изо всех сил я вцепилась в расшитое золотом покрывало на кровати, пытаясь сохранять спокойствие и не расплакаться.

- Вы нарушаете все приличия! Все обряды! – храмовник брызгал слюной. Его лицо было перекошено. Но он глаз не мог оторвать от моих ног. Мне захотелось спрятать их под юбку.

- Ну, если разобраться, его величество прав. В самом раннем документе, в котором говорится про данный обряд, нет явного указания на пол супруга и неясно, кто кому должен мыть ноги: жена мужу или муж жене, - вдруг вмешался Витторино.

Я готова была поклясться, что он придумал это на ходу, чтобы хоть как-то оправдать короля.

Архиерей Ведотуттор только чуть заметно коснулся локтя епископа Гамаса, и тому пришлось промолчать. Архиерей встретился вдруг со мной взглядом и чуть кивнул. Хоть один нормальный человек. Он явно заметил, как мне не по себе от всего происходящего.

Генрих тем временем разул вторую мою ногу и погрузил обе стопы в воду. Взял сосуд, предложенный слугой, почерпнул из него маслянистую жидкость и стал медленно втирать ее в стопу. Король никуда не торопился, не мельтешил, его движения были вдумчивыми и спокойными. Он мягко массировал мне подушечки пальцев, пятку, арку стопы. Его пальцы скользили по моей коже, разминая уставшие за день мышцы. Я вдруг поняла, что он не собирается делать этот ритуал для галочки, а демонстрирует всем, что спокоен и контролирует ситуацию. Тогда я оглядела застывшую публику. Витторино чуть качнул мне головой, что выдало его неодобрение. Епископ Гамас был бледен и недоволен, чтобы не сказать лишнего, он даже губу закусил после того, как его одернул архиерей.