Лишь ему клялась; С ним я все узнала… И как жизнь неслася! В тени черешен, В тишине глубокой, Кто так был утешен На груди высокой?.. Наш край спасая, Но тая разлуку, Он стоял, рыдая, — Молча сжал мне руку. Прочь, прочь, ни слова! Не буди, что было: Не тебя — другого В жизни я любила! <1838>

ЭЛЕГИЯ

(«Когда порой, свободный от трудов…»){21}

Когда порой, свободный от трудов, Свободно я дышу под небом полуночи, Когда Альдебаран[107] горит мне прямо в очи, А с севера идут громады облаков; Чело восторг обнимет, как и прежде, Воображение, мой демон, загорит, И что-то схожее на давнюю надежду, На стон, на вздох любви, во мраке прозвучит, Тогда я чувствую, как быстро набегает Слеза тяжелая, невольная слеза; Уста без слов дрожат; душа живей страдает, И долго, долго в даль глядят мои глаза… Есть имена — увы, магические звуки!.. Каким волнением им вторит грудь моя! Есть образы в душе, — и с ними нет разлуки, — Светила бледные в тумане бытия, Святые, милые!.. <1838>

САРА{22}

Посвящается Николаю Гер. Черемисинову

За рекою, за Десной Есть шинкарочка одна; У шинкарки молодой Много меду и вина. И к ней с ранния зари Наезжают молодцы И гуляют до зари Из Чернигова купцы. К ней обозы пристают, Наливаются ковши, И танцуют и поют У шинкарочки души. Али мед у ней иной,