– Ну вообще-то мне пора. – Степана вдруг бросило в жар.

Ночь, в комнате мягкий, чуть ли не интимный свет. Марина – само обаяние. Она не хочет, чтобы он уходил, желает чего-то другого. Ее можно обнять, уложить на диван и узнать, что волшебство – это вовсе не выдумка.

– Тебе ведь утром на работу? – спросила женщина.

– На службу.

– Служба у тебя круглые сутки, – сказала она и нежно улыбнулась.

– Да? Ладно, тогда на работу, – согласился Степан.

– А когда же отдыхать?

– На пенсии отдохну.

– До пенсии еще дожить надо. А у вас стреляют. Что тут у тебя? – Марина провела пальцами по его щеке вокруг ожога.

– Да уже ничего.

– У Пантелея пистолет.

– И у Пантелея, и у Сафрона.

– Мне кажется, Сафрон не так опасен.

– Не знаю. Этой зимой он отправил ко мне киллера, чтобы тот меня убил.

– Что?! – всполошилась Марина.

– Такой вот он не опасный.

– И его не посадили?

– Доказательства исчезли вместе с киллером.

– Да, но может появиться другой киллер.

– Не исключено.

– Кошмар! Тебе нужно выпить и успокоиться, – сказала она.

– Да я, в общем-то, спокоен.

– Тогда успокоиться нужно мне. – Марина взяла Степана под локоток, мягко подтолкнула к дивану, заставила сесть на него и сказала: – Я сейчас.

Она принесла бутылку виски, тарелку с бутербродами. Хлеб мягкий, ароматный, сервелат свежий. Спиртное пошло легко, как будто Степан чаю выпил. Впрочем, он захмелел и без виски. А когда Марина вдруг прильнула к нему, опер совсем опьянел.

– С тобой так спокойно, – сказала она, грудью прижимаясь к его плечу.

– Это иллюзия.

– Вся жизнь иллюзия.

– Только преступники в ней какие-то очень уж натуральные.

– А женщины?

– С женщинами приятно иметь дело. Не со всеми, правда.

– А со мной?

– Ты само очарование.

– Оставайся у меня. А утром я приготовлю завтрак.

– Звучит заманчиво.

– Душ примешь?

– Хотелось бы.

Марина приблизила губы к его щеке, как будто собиралась поцеловать, но даже не коснулась.

– Я сейчас! – сказала она, вспорхнула с дивана, легким облачком вынеслась из комнаты и скоро вернулась.

Степан отправился принимать душ и в ванной комнате увидел белье, новое, в упаковках. Семейные трусы, футболка. Не совсем понятно, Марина для него это купила или взяла из запасов. Муж погиб, а белье ненадеванное осталось. А может, обновку эту она приобретала для Пантелея?

Марина приготовила банное полотенце и махровый халат. Это все стираное. Не исключено, что в этом самом халате разгуливал по квартире Пантелей.

Степан изрядно разозлился, подумав об этом. Пантелей приходил к Марине не просто так. Она терпеть его не могла, но в постель с ним, скорее всего, легла. Он заставил ее. Добраться бы поскорее до этого урода!

Он принял душ, вернулся в гостиную, а там тишина. Все убрано, на диванной накидке ни единой складочки. Марины нигде нет. Дверь в ее спальню была плотно закрыта. Зато та, которая вела в третью комнату, оказалась распахнута. Кровать в ней была застелена чистым бельем.

Честно говоря, Степан рассчитывал на продолжение банкета. Не зря же Марина отправила его в душ. Наверное, это был такой хитрый ход для отвлечения внимания. Чтобы спокойно подготовиться ко сну.

Но может быть, Марина, напротив, заманивала его. Дверь она закрыла только для того, чтобы раздразнить Степана. Если так, то можно попробовать.

Степан осторожно приблизился к этой самой двери, и сердце шумно забилось в его груди. Он надавил на ручку, но ничего не добился. Дверь была заперта на замок. А ломиться к Марине Степан не мог. Он же не Пантелей.

Был еще вариант. Марина могла сама прийти к нему в комнату, тихонько прошлепать до самой кровати и забраться под одеяло. Степан ждал ее, пока не уснул. Марина так и не потревожила его сон.

Разбудил его внутренний будильник, настроенный на семь утра. Он открыл глаза и уловил чертовски соблазнительные запахи, доносящиеся с кухни.

Марина жарила яичницу с колбасой.

Она в шелковом халате стояла у плиты, улыбнулась Степану так, как будто провела с ним волшебную ночь, и сказала:

– Ты как раз вовремя.

– Да уж.

– В ванной зубная щетка и одноразовая бритва.

Когда Степан закончил свои процедуры и выбрался из ванной, Марина подошла к нему с флаконом в руке.

– Закрой глаза, – распорядилась она и мило улыбнулась.

Он послушался. Марина сбрызнула его туалетной водой с приятным мужским запахом и нежно провела рукой по гладким щекам.

– Я не слишком навязчива? – спросила она.

– Ты просто прелесть.

Она зажмурилась как приласканная кошка, нарочно потерлась об него и даже тихонько мурлыкнула. Во всяком случае, Степану там показалось.

После завтрака Марина сказала, что вечером ждет его, и улыбнулась так, как будто между ними что-то произошло. Или это было обещание? Возможно, что-то случится сегодня ночью.

Свой ресторан, кабинет в нем, причем не обеденный, а самый настоящий директорский, с длинным приставным столом. Смазливая секретарша в приемной, все путем, как у людей.

Сафрон помнил, как вернулся домой после отсидки, попытался устроиться на работу, был приглашен в кабинет директора, там и отшит. Извините, мол, судимых не берем.

И что? Махнул он тогда на всех рукой, собрал пацанов и повел их за собой.

Теперь Сафрон сам директор. Он тоже старается не брать на работу судимых. Ненадежные они какие-то.

Таковые к нему заходят. Но далеко не всегда в поисках работы.

– От Клапана я. Ты должен знать, кто это такой, – небрежно роняя слова, проговорил амбал с уродливым рубцом на месте мочки уха.

Сафрон кивнул. Разумеется, он знал, кто такой Клапан. Команда у него конкретная, жирный кусок в Москве. С чеченами у этого Клапана война идет. Ничего, держится молодцом, бьет с размаха не только в ответ, но и первым.

Клапан – да, величина. А это что за мурло? Этот браток что, рэкетнуть Сафрона хочет? Идиот, если так.

– Я знаю, кто такой Клапан, но не в курсе насчет тебя.

– Да это не важно.

– Если не важно, то пойди проспись, потом зайдешь, – заявил Сафрон и с грохотом выложил на стол свой «ТТ».