«Будет ласковый дождь, будет запах земли…» — пришли Лешке на ум незабываемые стихи из одной «Хроники», однако, следя за скатывающимися по стеклу капельками воды, она подумала о том, что сейчас им не помешала бы хорошая погода.

Так и случилось. Когда машина спустилась к улице

Сакко и Ванцетти, тучи рассеялись и выглянуло долгожданное солнышко.

Первой из дома выскочила Альма. Заливаясь приветливым лаем, она подскочила к старушке и радостно завиляла хвостом.

Бабушка Анастасия нагнулась и погладила большую собачью голову.

— После войны у меня была точь-в-точь такая собака. Мы с мамой подобрали ее на улице и приютили у себя дома.

— С Камиллой? — уточнила Лешка. Старушка кивнула и удивленно спросила:

— Ты знаешь о моей маме?

— Слышала. — Лешка заглянула в ее тускневшие старческие глаза и не удержалась от вопроса: — В молодости у вас тоже были синие глаза?

Бабушка Анастасия вновь кивнула.

— Мама говорила, что у нас у всех глаза одинаковые. В роду отца тоже доминировал синий цвет.

Когда Стае вытащил из машины старушкины вещи, показалась Серафима Ивановна.

— Наконец-то я вас дождалась! Она взяла бабушку Анастасию под руку, и обе мелкими шажками засеменили к дому.

— Стае, спасибо тебе за все, — поблагодарила Лешка.

— Мы вас подождем, — сказал парень и обратился к шоферу: — Правда, Николай Иванович?

Шофер взглянул на часы и кивнул.

Серафима Ивановна выделила бабушке Анастасии как самой дорогой гостье свою кровать, а себе постелила на кушетке, в стене под которой и был когда-то тайник с золотыми царскими червонцами[3].

В общем, бабушку устроили лучше некуда, а самое главное, никто не знал, где ее теперь искать. Екатерина Тимофеевна и ее внучка, правда, были в курсе, но адреса Серафимы Ивановны они не знали. Поэтому Лешка со спокойной душой покинула гостеприимный дом. Стае спешил к своим учебникам, а они с Катькой — к Марине.

Но Катькина судьба-злодейка вновь сыграла с ней недобрую шутку. Театральная портниха, с которой девочка связывала свои последние надежды, в этот день не вышла на работу. В театре им сообщили, что у нее заболел ребенок.

И хотя Марина тут же разузнала домашний телефон портнихи и та пообещала встретиться с ними через три дня и сшить платье в максимально короткий срок, Катька тут же залилась слезами.

Марина обняла ее за плечи.

— Да не расстраивайся ты так! Я уверена, что на этот раз у нас все получится.

— Я уже ни во что не верю и не удивлюсь, если опять что-нибудь случится. — Катька рыдала. — Должно быть, никуда я уже не пойду.

— Ну что с тобой? Ты же всегда была оптимисткой! — удивлялась Марина. — Поверь, все будет хорошо.

— Ничего уже не будет, ничего, — сквозь слезы продолжала причитать Катька.

Расставшись с Мариной, Лешка с вконец расстроенной Катькой отправились к Александре Юрьевне в университет. Ромка должен был прислать по электронной почте мемуары. А еще Лешка хотела написать письмо Артему, а Катька — попытаться выпросить у мамы денег на итальянское платье.

Но когда со смиренным видом и заранее подготовленными аргументами Катька тронула мать за руку, Александра Юрьевна сказала:

— Катюша, мне сегодня из Франции дорогое лекарство привезли. Я его заказывала еще несколько месяцев тому назад. Пришлось занять денег.

— Что за лекарство? — прошептала Лешка.

— Для сетчатки, у нее глаза болят, — так «се тихо ответила Катька и подсела поближе к матери: — А больше ты нигде не можешь занять? Мне на платье не хватает.

Александра Юрьевна виновато взглянула на дочь.

— Больше негде. Но, если хочешь, я не буду брать это лекарство.

— Нет, не надо, — замотала головой Катька и отсела к свободному столу.

И пока Лешка писала письмо, так и сидела, задрав к потолку лицо, чтобы из глаз не капали слезы. Даже в зеркало ни разу не посмотрелась, что было и вовсе удивительно.

А когда, возвращаясь назад, они проходили мимо итальянского магазина, горько-прегорько вздохнула.

— Надоела я тебе со своим нытьем, да? — глотая слезы, спросила она — На тебя столько забот навалилось, а тут еще и я со своим платьем. Ты прости, я больше не буду.

— Ну что ты, — обняла подругу Лешка. — Друзья затем и нужны, чтобы понимать, утешать и помогать в трудную минуту.

И вдруг ей стало жутко стыдно за свою бестолковость. Ведь у нее у самой целая куча денег! Во-первых, заработанные на Старом Арбате сто долларов за торговлю чужими картинами, во-вторых, ей дала с собой несколько сотен мама, а папа не видел и тоже пожертвовал, а она ничего из них не потратила. Вместе с Катькиными деньгами, которые та отдала ей для сохранности, вполне хватит на платье. И как она их сразу не предложила Катьке? Но ведь еще не поздно. И Лешка решила сама купить подруге это сказочное платье, а до той поры ничего ей не говорить. Вот это будет сюрприз так сюрприз!

Представив, как обрадуется подарку Катька, она чуть не подпрыгнула от нетерпения. Но платье надо купить немедленно, а не то его уведут у нее из-под самого носа!

А Катька, указав на встретившееся по дороге кафе, предложила:

— Поедим, что ли, с горя мороженого? Лешка охотно согласилась. Но когда они уже садились за столик, сорвалась с места.

— Ты посторожи мою порцию, я… я сейчас. Позвоню Серафиме Ивановне, спрошу, не надо ли чего.

— Из дома позвоним, — попыталась остановить ее Катька.

— Нет, мне сейчас надо.

И, минуя телефон-автомат, помчалась в итальянский магазин. Однако на стеклянной двери красовалась табличка „Закрыто“.

Лешка заглянула сквозь прозрачную витрину. Прекрасное платье, к счастью, было на месте. Лешка с трудом отвела от него взор. Когда-нибудь она попросит его у Катьки и блеснет на какой-нибудь дискотеке.

— Завтра утром обязательно, — пообещала она себе.

Так она и сделала. До глубокой ночи проболтав по телефону со Стасом, утром Катька спала как убитая. Лешка тихо встала и, проверив наличие денег в своем рюкзачке, отправилась в магазин.

И вот платье было у нее в руках. Лешка живо представила себе радость на лице подруги, когда та увидит вожделенный наряд, и почувствовала себя счастливой.

Дарить подарки в сто раз приятней, чем их получать. Получать, правда, тоже неплохо.

Лешка положила платье в пакет. Оказалось, что, кроме красоты, в нем была масса других достоинств: платье не мялось, было совершенно невесомым и занимало очень мало места. Девочка аккуратно свернула пакет и сунула его на дно рюкзачка.