Джиллиан почувствовала, что внутри у нее все сжалось. «Я делаю это только ради него самого. Наступит день, когда он упадет передо мной на колени и поблагодарит за вмешательство. А пока мне просто нужно быть сильной», – сказала себе Джиллиан.

– Если ты отошлешь меня назад, я вернусь, и все. – Она выпрямилась и твердо взглянула в его волшебные серебристые глаза.

– Вы угрожаете мне, мадам? – Его глаза потемнели, на щеке заиграл желвак.

– Ничуть. – Странно, но Джиллиан никогда прежде не замечала, чтобы у него дергалась щека. Сейчас ей нужно было тщательно подобрать слова, чтобы Ноубл не воспринял их как вызов. Джиллиан обнаружила, что мужчины не любят, когда им перечат. – Я прошу тебя, Ноубл, позволь мне остаться. Мы женаты всего три дня, и я просто не хочу с тобой расставаться. – Не обращая внимания на слугу, стоявшего наготове позади ее стула, Джиллиан накрыла ладонью руку мужа, и он помрачнел еще сильнее. – Если ты отошлешь меня обратно, я буду по тебе скучать.

Ноубл отшатнулся, словно она его ударила, жестом велел слуге выйти и, прищурившись, набросился на жену:

– Ты опять мне угрожаешь! Что ты будешь делать, чтобы избавиться от одиночества? Искать успокоения в объятиях другого?

– Угрожаю тебе? – Джиллиан чувствовала себя так, будто ее ударили. – Ноубл, я тебе не угрожаю, поверь. Неужели ты считаешь меня настолько непорядочной? Неужели ты и правда допускаешь, что я способна искать утешения у других мужчин? – Она заметила, как при этих словах у него застыло лицо. – Ты полагаешь, что я могу с кем-то другим заниматься… теми чудесными, восхитительными вещами, которыми мы занимались с тобой прошедшей ночью? Как ты мог подумать, что мне этого захочется? Неужели ты не ценишь мою… – Она прервала себя, пока у нее не вырвалось слово «любовь»; было совершенно очевидно, что Ноубл еще не готов его услышать.

– Не ценю вашу – что, мадам? – Подними он брови еще выше, и они улетели бы с его лица.

– Не ценишь мою… мою… жажду твоих ласк? – «Да, жажду ласк, вполне подходит, – одобрила она свой выбор. – Пусть он почувствует, что меня влечет к нему. А говорить сейчас о любви не совсем кстати».

– Э-э… Да, конечно, ценю, но я совсем не…

– Конечно, я не угрожаю вам, милорд. А что до остального, то мне правда будет одиноко, но я никогда не стану стремиться в объятия другого мужчины. Я хочу быть только с моим мужем.

Джиллиан надеялась, что граф не заметит, как дрожит ее голос. Желание броситься к нему и осыпать его поцелуями до тех пор, пока не исчезнет боль, притаившаяся в его глазах, было почти непреодолимым. Хотя не исключено, что к этому желанию примешивалась изрядная доза жалости к самой себе – Джиллиан чувствовала себя обиженной. Ноубл, по – видимому, так сильно любил Элизабет, что не мог допустить Джиллиан в свою жизнь, и это глубоко ее ранило. Но она утешала себя тем, что пройдет время и Ноубл поймет, как ему повезло, что он женился на ней. Нескольких недель будет достаточно, чтобы он пришел к этой мысли, а до тех пор ей нужно набраться терпения.

– Сомневаюсь, что одной-двух недель будет достаточно для чего-то, касающегося меня, дорогая, но я не самодур. Можешь остаться на две недели, – нехотя разрешил Ноубл и снова занялся завтраком. – К тому времени сезон окончится, и ты вернешься в Нидеркоут.

Джиллиан прокляла свою дурную привычку, но ей было не до того, чтобы следить, не высказывает ли она свои мысли вслух, – ее одолевали другие заботы. Ей очень хотелось расспросить Ноубла о его планах на предстоящие две недели, но она удержалась и вместо этого тихо поблагодарила его.

– По поводу вчерашнего вечера, Ноубл… – При этих ее словах граф побагровел. – Мне хотелось бы поговорить с тобой о том, что произошло вчера вечером. Я не уверена, что понимаю…

– Дикон, поставьте блюдо на стол, – распорядился Ноубл, нахмурившись, и слуга оставил их одних. – Я хотел бы, дорогая, чтобы ты в присутствии слуг не обсуждала наши… э-э… вечерние занятия. А теперь вернемся к твоим вопросам. Мне кажется, кое-что из того, что мы делали вчера вечером, для тебя… хм… внове. Пожалуй, ты была удивлена своим поведением, так же как и я, хотя все было возбуждающим и приятным.

– Ну, для меня это не так уж внове, как ты думаешь, – перебила она, намазывая на тост мармелад. – Признаюсь, я делала это и прежде.

Ноублу показалось, что его ударили по лицу.

– Что? – переспросил он, выпучив глаза. – Ты только что сказала, что делала это и прежде?

– О да, пару раз. Мой дядя имел обыкновение говорить, что я вконец испорченная девчонка, но я ничего не могла с собой поделать. Иногда мне это было просто необходимо, понимаешь. Это так необычно, так… так… О, не знаю, как это описать. Но, думаю, в этом нет надобности, тебе и самому знакомо это чувство.

– Я-то, безусловно, знаю, но не думал, что моя жена придет на супружеское ложе с такими обширными познаниями! – Ноубл почернел, как грозовая туча, и еда чуть не застряла у него в горле, а Джиллиан никак не могла взять в толк, почему ее супруг так разъярился.

– В самом деле, Ноубл, я знаю, что это неприлично, но я не представляла себе, что ты так расстроишься. Конечно, я больше не буду этого делать, раз это так тебя огорчает.

– Надеюсь, что не будешь! – рявкнул он, не обращая внимания на воспоминания о высшем блаженстве, которое подарили ему эти губы. – Я хочу знать имена, Джиллиан, имена мужчин, с которыми ты развлекалась подобным образом!

– Имена мужчин? – Джиллиан недоуменно взглянула на мужа. – Но мужчины здесь совсем ни при чем, Ноубл.

Он выронил вилку и покачал головой. Дело, наверное, в том, что он плохо ее расслышал. Возможно, у него в ушах были серные пробки. Или у него галлюцинации. А может, это страшный ночной кошмар, вдруг ставший явью. Одной мысли о том, что его жена, его очаровательная невинная Джиллиан, имела сношения с другими мужчинами, было довольно, чтобы его кровь закипела. Но представить себе, что она проделывала это с женщиной, – нет, ему этого не постичь! Он снова покачал головой и глубоко вздохнул.

– Джиллиан…

– Честно говоря, дорогой, у меня не было какого-то определенного компаньона. Я просто хотела узнать, какие при этом испытываешь чувства, понимаешь, и… – Она пожала плечами. – Так как они оказались под рукой, я воспользовалась такой возможностью.

– Они?! Они оказались под рукой? Значит, не один?

– Ну да, Ноубл. Ты же не думаешь, что я возилась бы с одним, верно?

«Безумие, чистейшее безумие. Всему должно быть объяснение: я сошел с ума и просто не заметил этого», – решил Ноубл.

– Ты же не думаешь, что я хотела выглядеть неприлично?

Ноубл хотел подобрать слова, но разум отказывался ему повиноваться. «Безумие. Или ад. Возможно, я умер и оказался в аду». Ноублу годилось и то и другое объяснение.

– Поэтому, когда вчера вечером снова представилась возможность это проделать, я не могла устоять. Но я сделала все как нужно. Надеюсь, ты это заметил.