— Понятно. — Зубов погладил руку Иоганна. — Ты уж там у них старайся на полную железку. — Добавил печально: — И не надо нам с тобой больше видеться. Я человек не совсем аккуратный, иногда грубо работаю.

— Ну, а Бригитта как?

На лице Зубова появилось выражение нежности.

— Ничего, живем. — Наклонился, произнес застенчиво счастливым шепотом. — Ребенок у нас будет. Хорошо бы подгадать, чтоб к приходу нашей армии: я бы его тогда зарегистрировал как советского гражданина, по всем правилам закона.

— А Бригитта согласится?

— Упросим, — уверенно сказал Зубов. — Будут же все условия для полной аргументации. Уж тогда я перед ней всю картину нашей жизни разверну. Не устоит. Она на хорошее чуткая.

Вайс встал, протянул ему руку.

— Ну что ж, прощай, — грустно вздохнул Зубов. — Нервный я стал. Раньше не боялся помереть, а теперь очень нежелательно. Чем ближе наша армия подходит, тем труднее становится ее ожидать…

Густав зашел навестить Вайса в его коттедж и как бы между прочим осведомился, какое впечатление на него произвели участники заговора, с которыми он был в заключении.

Вайс сказал пренебрежительно:

— Самое жалкое.

Густав, не глядя на Вайса, заметил:

— Штауфенберг, чтобы спасти от казни своих арестованных друзей, по собственной инициативе пытался совершить покушение на фюрера еще одиннадцатого июня.

— Скажите какое рыцарство! — усмехнулся Вайс.

— Оказывается, один генерал, будучи участником заговора, все время информировал о нем рейхсфюрера.

— Ну что ж, следовало бы зачислить этого генерала в штат гестапо.

— А он и не покидал своей секретной службы там. Между прочим, Ганс Шпейдель, начальник штаба фельдмаршала Роммеля, также донес на своего начальника.

— Но Роммель, кажется, погиб в автомобильной катастрофе?

— Да, так, — согласился Густав, — и, очевидно, для того, чтобы он не страдал от ранений, полученных в этой катастрофе, кто-то из сотрудников предложил ему принять яд, что он и сделал.

— Герой Африки — и такой бесславный конец!

— Когда-то он был любимцем фюрера… — напомнил Густав.

Вайс, пытливо глядя ему в глаза, спросил:

— Очевидно, вы хотели услышать мое мнение не о Роммеле?

— Разумеется, не о Роммеле, а о тех, — мотнул головой Густав.

— В сущности, — твердо сказал Вайс, — насколько я понял из их разговоров, руководители заговора приняли решение капитулировать перед Западом, с тем чтобы потом начать наступление на Восточном фронте. Это был чисто военно-политический маневр — и только. И хоть они покушались на жизнь фюрера, дух его они впоследствии хотели воскресить во всем величии.

— В чьем лице?

— Я полагаю, в лице нового фюрера. Но, — иронически заметил Вайс, — Геббельс точно определил этот заговор как «телефонный».

Густав помолчал, потом порекомендовал дружески:

— Если к вам с таким же вопросом обратится наш шеф, я полагаю, ваши ответы в этом духе могут удовлетворить его. Они смелы, неглупы и свидетельствуют о вашей проницательности.

— Благодарю, — кивнул Вайс.

Густав улыбнулся.

— Разрешите вручить вам секретный пакет. Распишитесь на конверте и не забудьте кроме даты точно указать время.

Когда Густав ушел и Иоганн вскрыл пакет, он увидел тот самый документ, который некогда, во время первой их встречи, показал ему Вальтер Шелленберг. Только теперь на удостоверении был наклеена его фотография.

Вскоре Вайс вновь выехал в Швейцарию. На этот раз в его подчинении была группа, состоявшая из трех человек.

Его обязанности заключались в том, чтобы встречать и расселять прибывающих в Швейцарию людей и устанавливать, не ведется ли за ними наблюдение. Кроме того, он должен был принимать курьеров из Берлина и отправлять их обратно, а также осматривать запломбированные портфели-сейфы из стальной сетки, прежде чем вручить их курьерам или получить от курьеров.

Если документы были чрезвычайной важности, в эти портфели-сейфы помещалась плоская портативная мина с часовым механизмом. В том случае, если бы курьер задержался в пути, мина, сработав, уничтожила бы и документы и курьера.

Получив такой портфель, Вайс должен был вскрыть потайной кармашек на стальной сетке, в котором хранилась мина, и ключом определенной конфигурации остановить часовой механизм. После этого он передавал портфель кому следовало. Когда же он отправлял курьера, то заводил часовой механизм мины, но уже другим ключом.

Довольно быстро Иоганн разработал методику, позволявшую изымать из портфеля документы и фотографировать их. Однако он был вынужден на это время не останавливать часового механизма мины, хотя курьеры, доставлявшие портфель, частенько запаздывали и мина могла сработать, пока он занимался своим делом. Останавливать часовой механизм, прежде чем начать работу, было рискованно: при контрольном осмотре циферблата могло обнаружиться, что мину обезвредили до того, как вручить портфель тому, для кого он предназначался.

Для того чтобы получить возможность обрабатывать портфели-сейфы без особых помех, Вайс предложил своему начальству по СД вкладывать в определенное место портфеля крохотный кусочек фотопленки. В том случае, если портфель подвергся бы вскрытию, это можно было легко обнаружить, так как пленка оказалась бы засвеченной. Он придумал также ловушку-улику: из пульверизатора опылял сетку специальным невидимым порошком. И если бы кто-нибудь прикоснулся к сетке, на ней остались бы отпечатки пальцев.

В Швейцарии Вайс вел жизнь сурового, требовательного к себе и людям педанта. Он был чрезвычайно исполнителен и настолько предан работе, настолько поглощен своим делом, что сотрудники невзлюбили его за нелюдимость, пуританизм и неумолимую взыскательность.

Дни, похожие один на другой, тянулись томительно медленно. Все это время гитлеровцы вели с англичанами и американцами переговоры о подписании соглашения. Даллес втайне от СССР вероломно договаривался с немцами о сепаратном мире. И почти в каждый из этих дней Вайс отсылал в Центр через связного фотопленки. Что на них запечатлено, он не знал: читать документы при фотографировании у него не было времени.

В тот день, когда по поручению советского правительства Народный комиссариат иностранных дел СССР указал в негодующем письме послу США, что «в течение двух недель за спиной Советского Союза, несущего на себе основную тяжесть войны против Германии, ведутся переговоры между представителями германского военного командования, с одной стороны, и представителями английского и американского командования — с другой», — в тот день Вайс уже снова был в Берлине. Он не знал об этой ноте, как не знал и о содержании тех документов, фотокопии которых почти регулярно отсылал в Центр. И пребывание в Швейцарии он вспоминал потом как один из самых скучных и серых периодов своей жизни.