— Но я не хочу быть утенком… гадким, как в той сказке. Хочу стать красивой. По–настоящему красивой, как ты, госпожа Йеннифэр. Благодаря магии я когда–нибудь смогу быть такой же красивой?

— Ты… К счастью, тебе этого делать не надо… Тебе для этого магия не нужна. Ты сама не знаешь, какое это счастье.

— Но я хочу быть действительно красивой!

— Ты действительно красива. Ты действительно красивый… утенок. Мой красивый утенок. Мой прекрасный лебеденок… Лебеденок…

— О, госпожа Йеннифэр!

— Цири, ты наделаешь мне синяков.

— Госпожа Йеннифэр?

— Слушаю.

— На что ты так смотришь?

— На то вон дерево. Это липа.

— А что в ней такого интересного?

— Ничего. Просто мне приятно ее видеть. Меня радует, что я… я могу ее видеть.

— Не понимаю.

— Это хорошо.

Тишина. Молчание. Душно.

— Госпожа Йеннифэр?

— Что еще?

— К твоей ноге ползет паук. Смотри, какой противный.

— Паук как паук.

— Убей его!

— Мне не хочется наклоняться.

— Тогда убей заклинанием!

— На территории храма Мелитэле? Чтобы Нэннеке вытурила нас в шею? Нет уж, благодарю. А теперь сиди смирно. Мне надо подумать.

— А над чем ты так раздумываешь? Ну, ну, все. Молчу.

— Не нахожу слов от радости. А я уже начала было опасаться, что ты задашь один из своих несравненных вопросов.

— Почему бы и нет? Я люблю твои несравненные ответы!

— Наглеешь, утенок.

— Я — чародейка. А чародейки ехидны и наглы.

Молчание. В воздухе неподвижность. Душно, как перед грозой. И тишина. На этот раз прерываемая только далеким карканьем воронья.

— Их все больше, — задрала Цири голову. — Летят и летят… Как осенью. Отвратные птицы… Жрицы говорят, что это плохой знак… Знамя… Нет. Знамение или как–то так. Что такое знамение, госпожа Йеннифэр?

— Прочитай в «Dhu Dwimmermorc». Там целая глава посвящена этому.

Молчание.

— Госпожа Йеннифэр?

— А, черт! Ну что там еще?

— Почему Геральт так долго… Почему он не приезжает?

— Наверно, забыл о тебе, утенок. Нашел себе девочку покрасивее.

— Ох, нет! Знаю, что не забыл! Не мог! Знаю, знаю наверняка, госпожа Йеннифэр!

— Прекрасно, что знаешь. Счастливый ты… утенок.

* * *

— Я тебя не любила, — повторила Цири.

Йеннифэр не взглянула на нее, по–прежнему стояла, отвернувшись, у окна и глядела в сторону темнеющих на востоке холмов. Над холмами небо было черным от воронья.

«Сейчас спросит, — подумала Цири, — почему я ее не любила. Нет, она слишком умна для таких вопросов. Сухо обратит внимание на грамматическую форму и спросит, с каких пор я начала употреблять прошедшее время. И я скажу. Я буду такая же сухая, как она, повторю ее тон, пусть знает, что я тоже умею притворяться холодной, бесчувственной и равнодушной, стыдящейся чувств и эмоций. Я ей все скажу. Хочу, должна все сказать. Хочу, чтобы она обо всем знала, прежде чем мы покинем храм Мелитэле. Прежде чем выедем, чтобы наконец встретиться с тем, по которому я тоскую. С тем, по которому тоскует она. С тем, кто наверняка тоскует по нам обеим. Хочу сказать ей, что…

Я скажу ей это. Только бы она спросила».

Чародейка отвернулась от окна, улыбнулась. И не спросила ни о чем.

* * *

Они выехали на следующее утро на заре. В мужских дорожных одеждах, в плащах, шапочках и капюшонах, прикрывающих волосы. Обе вооруженные.

Провожала их только Нэннеке. Они с Йеннифэр долго и тихо разговаривали, потом обе, чародейка и первосвященница, крепко, по–мужски пожали друг другу руки. Цири, держа поводья своей серой в яблоках лошади, хотела попрощаться так же, но Нэннеке не позволила. Обняла ее, прижала, поцеловала. В глазах у нее стояли слезы. У Цири тоже.

— Ну, — наконец сказала первосвященница, вытирая глаза рукавом. — Отправляйтесь. Пусть Великая Мелитэле хранит вас в пути, дорогие мои. Но у богини и без вас множество дел, так что сами тоже не плошайте. Смотри за ней, Йеннифэр. Береги ее как зеницу ока.

— Надеюсь, — едва заметно усмехнулась чародейка, — что смогу уберечь гораздо лучше.

По небу в сторону Долины Понтара летели стаи ворон, громко каркая. Нэннеке не смотрела на них.

— Берегите себя, — повторила она. — Грядут тяжелые времена. Может оказаться, что Ithlinne aep Aevenien знала, что предрекает. Грядет Час Меча и Топора. Час Презрения и Волчьей Пурги. Береги ее, Йеннифэр. Не позволяй никому обижать ее.

— Я вернусь сюда, матушка, — сказала Цири, запрыгивая в седло. — Обязательно вернусь! Скоро!

Ей было невдомек, как сильно она ошибалась.

Глава 1

Ты в крови. Лицо и руки.

Вся в крови твоя одежда.

Так гори, прими же муки,

Фалька, изверг. Брось надежду.

Детская песенка, исполняемая во время аутодафе куклы Фальки в сочевник Саовины

Ведьманы , т. е. ведьмаки нордлингов (см.) — таинственная элитная каста жрецов–воинов, вероятно, один из друидских кланов (см.). Обладая, как считается в народе, магической силой и сверхчеловеческими способностями, В. боролись против чудовищ, злых духов и всяческих темных сил. В действительности же мастерски владевшие оружием В. использовались владыками Севера в межплеменных разборках. Во время боя В. , впадая в транс, вызываемый, как полагают, самогипнозом либо одурманивающими декоктами, слепо бились, будучи совершенно невосприимчивыми к боли и даже серьезным телесным повреждениям, что укрепляло веру в их сверхъестественные способности. Теория, гласящая, что В. представляют собой продукт мутации либо генной инженерии, подтверждения не получила. В. — герои многочисленных сказаний нордлингов (см. Ф. Деланной, «Мифы и легенды народов Севера»).

Эффенберг и Тальбот. Encyclopaedia Maxima Mundi, том XV

— Чтобы зарабатывать на жизнь в качестве настоящего гонца, — любил говаривать Аплегатт поступающим на службу юнцам, — требуются, во–первых, золотая голова и, во–вторых, железная задница. Золотая голова, — поучал Аплегатт молодых гонцов, — необходима, поскольку под одеждой, в привязанной к голой груди плоской кожаной суме гонец возит только малозначительные сообщения, которые, не опасаясь, можно доверить ненадежной бумаге либо пергаменту. По–настоящему же важные, секретные известия, от которых многое зависит, гонец должен запомнить и повторить кому следует. Слово в слово. А это порой бывают непростые слова. Их и выговорить–то трудно, не то что запомнить. А чтобы запомнить и, повторяя, не ошибиться, надобна воистину золотая голова.