* * *

Майор Егоров насмешливо оглядел собравшихся в одной комнате сотрудников программы «Персона». Боятся, сучьи дети. А чего им бояться-то? Небось думают, что сейчас опера во главе со следаком начнут вытряхивать из закромов их детские секретики: кто с кем спит, кто кого продвигает и кто против кого интригует. Знали бы они, что на самом деле руководство криминальной полиции считает убийство шеф-редактора Милюковой, найденной сегодня рано утром в подъезде собственного дома с признаками удушения, делом третьестепенным… Потому и отправили сюда не «лучших из лучших», а Егорова, которого давно уже никто всерьез не воспринимает, и совсем молоденького, зеленого еще оперка с территории, Мишаню Резвых. И следователь тоже из числа «завалящих», на пенсию со дня на день собирается, за профессиональными победами не гонится. Самые-то лучшие, самые удалые и перспективные по делу экологов землю носом роют, экологи – объект номер один, им все внимание, а тут редакторша какая-то с местного телевидения, даже не ведущая и не продюсер. Ведущие – это известность, продюсеры – это деньги, а шеф-редактор что? Да ничего!

Действовать решили по «упрощенке», как называл эту систему действий сам Егоров. Обычно оперативники опрашивают всех, кого смогут найти, и если кто-то что-то дельное знает или видел – приглашают к следователю, который допрашивает этих свидетелей уже официально, под протокол. При «упрощенке» следователь выезжал вместе с операми в место большого скопления потенциальных свидетелей и здесь же, на месте, устроившись за чьим-нибудь столом, допрашивал тех, кого опера выявляли в ходе массового и быстрого опроса. В данный момент следователь писал протокол допроса продюсера, Мишаня Резвых, поставив белесые бровки «домиком», разговаривал со звуковиками, а Виктор Егоров слушал взволнованный дрожащий голосок симпатичной пышечки по имени Алена Арканова. Пышечка то краснела, то бледнела, видно было, что ужасно нервничает, но почему-то майор было абсолютно уверен в ее честности.

– Мила… то есть Камилла Теодоровна заходила к нам сюда вчера около четырех, попрощалась, сказала, что сегодня, то есть… ну, в смысле… вчера… ее больше не будет, – сбивчиво говорила девушка. – Я отдала ей материалы, она посмотрела их и забрала с собой, сказала, что дома прочитает. Больше я ее не видела.

– В каком настроении она была? Чем-то озабочена? Может, расстроена? Напугана?

– Нет, она была… ну, как обычно… Злая такая! – вырвалось у Алены, которая немедленно залилась краской.

– Какие материалы ты ей отдала?

– По мэру, по Смелкову. Он через две недели будет гостем нашей программы… то есть… ну, в смысле… должен быть. Теперь не знаю… Редакторы собирают информацию, отдают шеф-редактору, а шеф уже пишет сценарий и потом помогает ведущим вести эфир. Мы все собрали, я Камилле Теодоровне отдала папку.

Обыск в квартире убитой уже провели рано утром, сразу после обнаружения ее трупа в подъезде ее же дома. Папка с надписью «Смелков, эфир 24.07.2014» действительно лежала в комнате на столе, Егоров, участвовавший в обыске, видел ее своими глазами. В папке были диск, файл с распечатками и конверт с фотографиями. Сейчас эта папка лежала в портфеле у следователя.

Егоров подошел к столу, за которым шел допрос, наклонился и шепотом попросил выдать ему папку.

– Вот эта? – спросил он у Алены.

Девушка быстро просмотрела содержимое папки и кивнула:

– Да, это мои материалы. В смысле… наши.

– Посмотри внимательно: все на месте? Ничего не пропало?

Алена вытащила распечатки из файла и перебрала по листочку, быстро пробегая глазами текст, потом проверила конверт с фотографиями.

– Все на месте, – уверенно ответила она.

– А диск можешь проверить?

– Конечно.

Она вставила диск в компьютер, а Егоров тем временем подошел к Мише, который как раз закончил разговаривать с одним из звукооператоров.

– Ну как? Есть что-нибудь?

– Да все то же: Милановская, она же Милюкова, была жуткой стервой, заносчивой и грубой, ее все ненавидели, но в то же время признавали, что благодаря ей программа имеет высокий рейтинг. Ни с кем из здешних вроде не спала, и даже разговоры не ходили никакие. Конфликты были практически с каждым, так что убить ее в принципе мог любой из тех, кто работает на программе и вообще на канале.

– Ясно, – угрюмо протянул Егоров. – Ладно, работаем дальше.

Он вернулся к столу Алены.

– С диском все в порядке, – сообщила девушка.

– Ничего не стерли, не заменили?

– Нет, я по хронометражу проверила, все секунда в секунду совпадает.

Егоров вздохнул. Такая хорошая версия наметилась: в материалах о мэре появилось что-то «ненужное», и из-за этого Милюкову убили, а «ненужное» и опасное изъяли или заменили… Красота! Но, похоже, это не так. И вообще, там, где много подозреваемых, обычно все оборачивается совсем другой стороной и преступник оказывается совершенно не из этого круга.

Краем глаза он видел, что следователь, прервав допрос, разговаривает с кем-то по телефону. Закончив разговор, он поймал взгляд Егорова и сделал приглашающий жест рукой. Виктор подошел к нему.

– К вам подмога едет, – ехидно сообщил следователь, – не доверяет вам с Мишкой руководство, решили ваши ряды укрепить опытными профессионалами. Твой начальник только что звонил. Без подмоги велено к обыску рабочего места потерпевшей не приступать.

В общем, чего-то подобного Егоров и ожидал. Значит, у Милюковой-Милановской нашлись влиятельные знакомые, которые уже узнали печальную новость и надавили на руководство криминальной полиции или даже на начальника УВД, требуя, чтобы раскрытием убийства занимались самые лучшие сотрудники. Глядишь – и следователя заменят.

– Кто? – коротко спросил майор.

– Твой любимчик, – усмехнулся следователь, – Вадик Хохлов.

Егоров мысленно чертыхнулся. Вадик Хохлов – последний, с кем майору хотелось бы работать в одной связке. Как профессионал капитан Хохлов был на высоте, с этим трудно поспорить, и плохим парнем его тоже вряд ли кто-то смог бы назвать: от работы не прятался, от выпивки не уклонялся… Но он не был «своим». Его перетянул в Вербицк Баев, когда полковника назначили на должность начальника городского УВД, и с самого начала все ребята из «убойного» были уверены: Вадик Хохлов – человек Баева, а это автоматически означало, что он стучит на коллег. Вадика избегали, старались не откровенничать с ним, не говорить лишнего в его присутствии. И хотя ни разу вроде бы ни у кого не возникло железного повода заподозрить, что руководство УВД узнало от капитана Хохлова что-то «неправильное», подозрения все равно оставались, и нелюбовь к Вадику тоже.

Виктор вернулся к Алене Аркановой. Кажется, он уже задал ей все необходимые вопросы, но почему-то у него оставалось ощущение, что девушка хочет что-то еще добавить. Хочет – и не решается. Может, она знает что-то важное о своем шеф-редакторе?