– Конечно. Про них все знают, они какая-то там природная достопримечательность. Туда даже экскурсии водили одно время, но потом в них потерялся ребенок, короче, вышла неприятная история, и экскурсии прикрыли. Но так-то туда может любой приехать и залезть.

– Любопытно, – пробормотал Демид и замолчал.

Я не стала приставать с вопросами, задумалась о своем. Выходило как-то не очень: я всегда считала, что мама нас бросила. Бросила, когда мне было три года. Так мне говорила бабушка. Сбежала с каким-то парнем и пропала с радаров. И больше не объявлялась, звонила разве что раз в год. Опять же по словам бабушки, сама я никогда с матерью не говорила. Так что вполне возможно, никаких звонков и не было. Отношения у них были не очень, потому, как я думала, бабуля и не пыталась ее искать. Да и как искать, когда не знаешь, где, плюс у тебя маленькая внучка на руках?

Но теперь все это казалось странным. Двадцать три года назад моя мама пропала – вот то, что я могу сказать однозначно. Сбежали ли она с парнем, или случилось что-то другое – это теперь для меня большой вопрос. Что она могла делать в пещерах? Пряталась от кого-то? Оставила ли она сумку специально или просто не смогла забрать ее? А потом пришли в голову слова женщины о странных знаках, начертанных кровью, свечах… – и на душе стало совсем не хорошо.

– Думаешь, мама жива? – спросила я вдруг Демида, сама не зная, зачем. Словно не могла держать внутри себя эту мысль, которая рвала на части. Мазуров хмуро вздохнул.

– Я не знаю, Пчелка. Одно понятно: что-то с ее исчезновением нечисто. Кажется, придется покопаться в тех давних событиях.

Я немного помолчала, но потом все же сказала:

– Спасибо тебе за помощь.

Демид бросил быстрый взгляд и нахмурился, снова устремляя внимание на дорогу.

– Не за что говорить спасибо, Пчелка. Как знать, возможно, то, что случилось двадцать три года назад, имеет отношение к тому, что происходит сейчас.

Я уставилась на него в недоумении.

– Ты что, хочешь сказать, что Алина копалась в моей родословной из-за мамы?

– Не знаю. В любом случае, к ней она не поехала, если верить этой Сергиенко. Значит, или причина не в маме, или она побоялась ехать к женщине по каким-то причинам.

– По каким?

– Не знаю, – кажется, Демид давно так часто не произносил эти слова, потому что незнание ему определенно не нравилось. – Но ведь сбежала она почему-то в ночь перед моим приездом. Или ей кто-то сообщил об этом, или что-то ее напугало настолько, что она сорвалась в бега.

Мазуров замолчал, а я крепко задумалась. Вспомнила тот наш телефонный разговор. Кажется, Алина удивилась, узнав, что Демид здесь. То есть если и сбежала, то не из-за него, по другой причине. Но опять же, доверять ее словам я теперь не могу априори. Так что она могла просто ловко сыграть в неведение.

Но если все-таки она не знала о Мазурове, что тогда заставило ее уехать? Или кто? И неплохо бы попинать Петьку, чтобы больше узнал о Владленовиче, фамилию я все равно никогда не выговорю. Вполне вероятно, он мог бы пролить свет на ситуацию, как знать.

И все равно я чувствовала некоторые угрызения совести. Может, Демид и прав, что связывает события прошлые и настоящие, но все равно помогает же мне. А я злостно, так сказать, умалчиваю…

“Пчелка, – пропел внутренний голос, – лучше подумай, о чем умалчивает он, и успокойся.”

Да, гнать лошадей, пожалуй, не стоит. События развиваются, хоть и непонятным пока образом, будем следить за ними, а там будет видно.

– Что бабушка тебе рассказывала о матери? – поинтересовался Демид, вырывая меня из мыслей. Я вздохнула, напряглась, вспоминая.

– Она никогда не говорила о ней сама, – начала рассказывать, помолчав. – Только если я спрашивала. Ну или в крайнем случае, могла привести ее в пример, как не надо себя вести, если я вдруг не понимала по-другому. Она говорила, что мама сбежала от нее, уже будучи беременной, но бабуля не знала об этом. Вернулась со мной на руках через полгода. Про отца разговоров не было. Бабуля просто сказала, что не знает о нем ничего, даже имени. То есть мое отчество она тоже ставила под вопрос: действительно ли моего отца так звали, или мать страдала придурью. Это, кстати, ее любимое выражение было – страдать придурью, – хмыкнула я, правда, немного грустно.

Все-таки мне ее не хватало. Несмотря на строгость и скупость чувств, бабуля была для меня самым близким человеком. Да и относилась ко мне неплохо, никогда не поднимала руки, и не орала. Ворчала, да, безостановочно, воспитывала все время. И все равно – после ее смерти я осталась совершенно одна, и это удручало.

– А мать ты помнишь?

Я покачала головой сразу, даже не задумавшись.

– Я помню ее только с фотографий, которые видела в альбоме. А в памяти ничего не отложилось с тех пор. Впрочем, если верить бабушке, то мама почти и не проводила со мной время.

– Негусто, – вздохнул Демид, я только развела руками, как говорится, чем богаты.

Домой мы приехали поздно ночью и сразу разошлись спать. Так как я успела вздремнуть в машине, то встала не поздно, приготовила завтрак, уверенная, что Мазуров еще часа два продрыхнет, но он почти сразу появился в кухне, сонный, взлохмаченный и с голым торсом. Я аж чуть тарелку с сырниками не выронила. Ну что за человек такой, неужели трудно одеться? С другой стороны, вряд ли он спал в спортивных штанах, так что стоит сказать спасибо за то, что хоть их надел.

– Пчелка, я выше, – заметил Мазуров, я предательски покраснела и отвернулась к столу. Плюхнула на него тарелку с сырниками так, что они аж подскочили. Боже, я рассматривала его тело, и он это заметил. Где мои нравственные границы и привычный контроль над ситуацией?

– Просто у тебя татуировка интересная, – пробурчала я, возвращаясь к плите и выключая чайник.

– Хочешь посмотреть поближе? Можно даже потрогать, только нежно.

Я возвела глаза к потолку и мысленно пожелала Мазурову сгореть в аду за подобные провокации. Впрочем, с его послужным списком рай ему и так вряд ли светит.

– Зеленого чаю? – поинтересовалась язвительно.

– Лучше кофе. Я быстро в душ схожу.

Я только молча достала турку. Когда Демид появился на кухне все такой же голоторсый, но уже вымытый, чашка с кофе стояла на столе, и от нее вверх поднимался пар.

– Пчелка, с такими талантами ты должна давно быть замужем, – заметил Демид, усаживаясь, а откусив сырник, еще и добавил. – Это божественно.

– Не то что в дорогих московских ресторанах, – только хмыкнула я.

– Тебе надо открыть свой ресторан.

– Ну ты точно Сказочник. Где я, а где ресторан. Шеф-повар Майя Перова, ага.

– А что такого? Ничего неосуществимого здесь нет. Ты прекрасно готовишь, помещения в аренду наверняка сдаются, персонал подобрать точно не проблема.