– Успокойтесь, Игорь Петрович. Я Вас ни в чем не обвиняю, но, согласитесь, ревность не такой уж безобидный мотив для убийства.

– Я никого не убивал! – опять выкрикнул Ковалев. Затем, уже несколько тише продолжил:

– Ладно, Валера… и даже Катя… Но Ивановы? Их то мне, зачем убивать?!

– Как свидетелей, – бесстрастно ответила я.

– Вы это серьезно? – он посмотрел на меня с таким отчаянием в глазах, что моя уверенность была несколько поколеблена, и я решила повернуть допрос в несколько иное русло.

– Игорь Петрович, а какие у Вас были отношения с Вальевым Валерием? Вы дружили?

– Нет, я никогда не считал его своим другом, – жестко констатировал Ковалев.

– А ведь в тот день он заходил к Вам… Зачем?

– Заходил. Но был как будто не в себе. Жаловался на всех – на брата, на Катю, на тестя с тещей… Только мне это все слушать было не с руки, вот я и прогнал его.

– Обычно с такими разговорами приходят к друзьям… – не отступала я от своего, но Ковалев перебил меня:

– Мы не были друзьями! И вообще, не думаю, что хоть кто-то в нашем городке мог назвать себя его другом!.. А в тот вечер мне показалось, что он приходил к Ивановым, но тех не оказалось дома, поэтому он, решив подождать, зашел ко мне от нечего делать. Однако меня его общество не устраивало ни тогда, ни когда-либо еще.

– Вы не ссорились? Не ругались? Драки не было между вами? – почему-то решила уточнить я.

– Нет, – ответил Ковалев твердо, – хоть он и был мне неприятен, но выставил я его без ссоры и драки.

– Игорь Петрович, Вы ведь знаете о первой судимости Вальева, – решила я обратиться к прошлому. – Вы проходили свидетелем по тому делу?

– Вы ведь, наверное, читали то дело, что ж спрашиваете… – Ковалев ответил недовольно, но как-то вдруг чересчур спокойно. На него как будто вновь накатила апатия, как в начале допроса.

– А почему Вас подозревали в соучастии тогда? – не отставала я.

Ковалев, видимо, решил не уходить больше от вопросов и, успокоившись, ответил:

– Валера, собираясь совершить ту кражу, предложил мне пойти с ним, но я отказался. Я в такие игры не играю. К тому же у меня тогда мама сильно болела, и случись со мной что, она бы не вынесла… Валерий настаивал, но я не соглашался. Его же отговаривать было бесполезно. Он жутко упрямый. Если втемяшит себе что-то в голову… Он пошел на кражу один, а на следствии оговорил меня. Хотел отомстить, таким образом. Однако адвокат, которого ему нанял брат, вразумил его, что в этом случае преступление будет оцениваться, как совершенное группой лиц, а это повлечет более жесткое наказание. Поэтому Валера впоследствии стал отрицать мое участие в краже и признался, что оговорил меня, так как я отказался ему помочь в этом деле. К тому же, у меня на момент совершения Валерием кражи было алиби…

– Какое?

– Антону, брату Валеры, нужна была помощь в ремонте его машины. Я тогда сильно машинами интересовался и когда Антон попросил меня помочь, то согласился с радостью. Мы тогда весь день провозились, с утра до вечера… И соседи нас видели.

Похоже алиби у него действительно на тот момент было. А в нашем деле? Была ли у него реальная возможность совершить то, в чем мы подозреваем Вальева? А почему бы и нет?.. Услышал у соседей шум. Прибежал на него. Увидел, что Вальев угрожает Кате ружьем, вернее, увидел ее раненую. Взыграли чувства: ревность, ненависть… Какой-то хитростью сумел скрутить Вальева. По внешним данным он выглядит и выше, и сильнее Валерия. Сумел выхватить у того ружье и выстрелить в него. Ивановы, испугавшись трупа, стали обвинять Ковалева, осуждать, а он, находясь в возбужденном состоянии и пытаясь скрыть уже совершенное преступление, выстрелил в каждого из них. Они для него свидетели. Почему же он не убил Катю? Она тоже свидетель. Любовь… его остановила любовь к ней. А ее что остановило? Почему она его не сдала? Страх? Или тоже любовь? Но он утверждает, что она его никогда не любила. Это он так говорит, а можно ли ему верить? Нет, все равно какая-то фантасмагория получается! Даже если допустить, что Катя влюблена в Ковалева, то, что это за любовь такая, если она позволяет покрывать убийцу своих родителей?!. Любовь к мужчине сильнее любви к родителям?!. Нет, нет и нет! Такого не может быть! Не верю!.. Черт, опять из меня вылез Станиславский.

– А с Антоном Вальевым, братом Валеры, Вы дружны? – вернулась я к допросу.

– Да. Не то, чтобы очень, но… он другой, не такой, как Валерка. Спокойный. На рожон не лезет. Всегда поможет, если надо… Они с Валеркой совсем не похожи, как будто и не братья.

На этой безупречной характеристике я отпустила Ковалева, предупредив, что он может понадобиться. Жаль, что мне во время допроса так ничего и не удалось добыть на него самого. Ковалев ретировался довольно быстро. Допрос ему, явно, удовольствия не доставил.

Я вспомнила Сережу Амелина с его благодарностями за допросы и улыбнулась сама себе. А ведь мальчик обещал писать, и вот, сколько времени прошло, а пока ни строчки…

После обеда позвонил Виталий:

– Я к Першину. Не составишь компанию?

– Ой, конечно, – с готовностью согласилась я. – Может, у него уже заключение по Вальеву готово, – предположила я.

– Жди. Сейчас подъеду, – пообещал Виталий.

Вскоре он уже был в прокуратуре. Я укладывала дела в сейф, когда дверь кабинета открылась, и Виталий вошел не легкой, а довольно тяжелой походкой.

– Ты готова?

Я посмотрела на него и качнула головой:

– Я то готова, а вот ты… Всю ночь на задержании? Вообще не спал? И это после дня пути?

Я еще утром заметила его уставший вид, который так не гармонировал с победным блеском в глазах, а сейчас уже и блеск поубавился, а вот синева под глазами, наоборот, прибавилась.

Виталий неопределенно хмыкнул на россыпь моих вопросов и развел безнадежно руками. Мол, ничего не поделаешь… Очень захотелось его пожалеть. Он стоял возле двери как неприкаянный.

– Ну, хоть присядь… Давай, я кофе сделаю. Успеем к Першину. Он всегда на работе допоздна задерживается, – стала я уговаривать Виталия нежным и мягким голосом.

– Ради того, чтобы услышать в твоем голосе такие… нотки, стоило всю ночь задерживать этого американца, и тем более стоит присесть и даже согласиться на очередную чашку кофе, несмотря на то, что я их выпил уже немереное количество, – Виталий тоже говорил мягко. Сил не хватало даже на привычную иронию.

– Тогда, может, чай? – предложила я, не меняя интонации.

– Можно…

Пока я набирала воду в чайник, включала его, ждала, чтобы он закипел и, наконец, заваривала чай, Виталий сидел за моим столом, положив руки на стол, а на них голову и как будто дремал, но стоило мне поставить перед ним чашку и слегка прикоснуться к его руке, как он мгновенно поднял голову и, увидев приятно дымящийся чай, улыбнулся мне: