– Только умалишенный или полнейший профан мог бы усиливать щиты до бесконечности, – мрачно добавил Линс. – И при этом он должен истово ненавидеть магов. Всех, кто имеет способности, согнали в лаборатории и мастерские артефактория, заставив пополнять накопители. Хотя в сейфах Чезена хранится огромный запас заряженных кристаллов.

Что-то словно вспыхнуло в моей голове после этих слов, и с минуту я сидела, зажмурив глаза, боясь упустить мелькнувшую догадку. Затем вскочила и помчалась в каморку Чезена, совсем забыв, что могла бы отдать приказ Пулю.

– Варья! – Линс ринулся следом. – Погоди, не горячись! Давай сначала поговорим.

– Да я и собираюсь разговаривать, а ты что подумал? Сами же только что хвалили меня за выдержку, так чего всполошились? – отпирая каютку, высказывала я по-русски, понимая, как странно себя веду.

Но сейчас, когда в голове вдруг сложилась почти ясная картинка, мне не хотелось никому ничего объяснять и доказывать. Пусть сами все услышат из первых уст. А я заодно проверю свою сообразительность.

Чезен выбрался из душноватой каютки с удовольствием, но рожу при этом продолжал корчить самую оскорбленную.

– Открыть оконце тебе ума не хватило? – с ехидцей добавила ему перцу под хвост.

– Можно было сказать, что оно открывается! – громко возмутился артефактор.

– Ты же себя считаешь умным и догадливым, вот и не стала объяснять простых вещей. Там всего-то нужно ручки покрутить, а потом потянуть на себя.

Шорох в соседних каютах показал, что мои объяснения были услышаны не только Чезеном. Но мы уже входили в кают-компанию.

– Садись, – с нарочитой строгостью приказала я пленнику. – Сейчас мы зададим тебе вопросы, а ты будешь говорить только правду, не юля и не придумывая никаких оправданий ни себе, ни другим.

Винк многозначительно приподнял бровь, но ничего не сказал, приготовившись слушать.

– А можно пирожок?

– Можно два, и больше не разрешаю произносить ни одного лишнего слова. Если ответишь быстро и честно – получишь остальные пирожки, а если нет – будешь добираться до северного материка вплавь.

Может, я слишком устала или просто не сдержала эмоций, а скорее всего, сказался эффект полученного Чезеном наркотика, но в моей угрозе он не усомнился ни на миг и, быстро сжевав чебуреки, заявил, что готов.

Мы начали с самых простых вопросов. Справлялись про родителей, про дом и детство, постепенно, но неумолимо подбираясь к событиям последних лет. И вскоре я убедилась, что Винк – прирожденный следователь. Или судья, так как от него не укрылось даже малейшей подробности интересующих нас дел. Он добирался до сути с дотошностью параноика и скрупулезностью эксперта. Мне давно было все ясно, но магистр уточнял и уточнял детали давно прошедших и недавних событий, выяснял количество выполненных артефактором приказов и полученных задатков и наград.

Линс, незаметно доставший какой-то артефакт, менял в нем уже третий камень, когда Чезен выдохся и начал повторяться. Я отдала ему честно заработанный поздний ужин и бутыль молока, велев Пулю отправить пленника в его каюту. И сама пошла следом, хотя спать уже не хотелось. Но нужно было отдохнуть, мне предстоял тяжелый день.

Разбудил меня деликатный, но настойчивый стук, и в первую минуту я даже удивилась, зачем стучать, если я не сплю. Но глянула на светлеющее за иллюминатором небо и сообразила, что уже утро. А потом вдруг ощутила, как мягко покачивается на волнах яхта, и испугалась. Должно было произойти что-то серьезное, раз мы никуда не спешим.

Торопливо натянула камуфляж и выскочила из каюты:

– Что случилось?

– Ничего плохого, – поспешил успокоить Авинкес. – Недавно пришло сообщение. Наши уже подлетают. Вот мы и остановились, чтобы им было удобнее. Отправимся на Тегуэнь порталом, тут путь прямой и никаких помех. За секунду будем на месте, и Чезена с твоим пауком возьмем. К суду нужно подготовиться очень тщательно, и никто не должен знать, что ты вернулась. Специально откроем сегодня несколько порталов, с продовольствием и с необходимыми вещами.

Три грифона спикировали откуда-то сверху, как истребители, и от неожиданности я резво отпрыгнула в сторону. Даже Винк чуть отшатнулся и застыл, ошеломленно глядя на пучок спутанных крыльев и возмущенно шипящих клювастых голов, туго спеленатых десятком гибких, как змеи, щупалец.

– Винк! – обращаясь в шеосса, воззвал оказавшийся в середине пучка магистр. – Это что за шуточки?

– Это не шуточки, а мой охранник, – стараясь не смеяться, любезно пояснила я. – Пуль, отпусти их, это тоже свои.

Щупальца мгновенно пропали, а Пуль, бывший с утра цвета старого серебра, мигом вскарабкался на рубку и тоже исчез, прижавшись вплотную к металлу и приняв его цвет.

– Варья, – проникновенно пообещал Линс, – я принесу тебе самых красивых цветов и камней из лунных пещер, только создай мне какого-нибудь питомца? Младшая дочка такая непоседа, две няньки и мать уследить не могут. То в камин влезет, то на крышу.

– Обязательно создам, и не нужно ни камней, ни цветов, – отказалась я, хотя по рассказам деда знала, что лотосы, цветущие под слабым сиянием сталактитов, считаются тут одним из чудес. – Только скажи, каких животных она боится? Чтобы нечаянно не принести ребенку его личный кошмар.

– А может, наоборот, – задумался один из прилетевших магов, уже сбросивший магический облик, – создать того, кого она боится, и показать, что это не злое существо? Они подружатся, и у малышки не будет страха.

– Самый садистский метод, какой можно придумать, – не повелась я на кажущуюся логичность этого предложения. – Я точно знаю, как страшно и мерзко прикасаться к гусенице, даже если все вокруг твердят, что она безобидная и из нее получится бабочка. Вот когда получится, тогда пусть и прилетает. Человека нельзя ничего заставлять делать против его желания. После такого в душе у него все равно останется рубец, даже если всем кажется, будто все прекрасно.

– Тебя заставили потрогать гусеницу?

– В школе. Мы ходили весной в поход на один день. А вечером у меня начался жар, и целую ночь я бредила. За мной гонялись огромные гусеницы, утыканные острыми иглами. Не знаю, что сказал дед директору, но учительница перевелась в другую школу. И я была ему за это очень благодарна: до того дня я ненавидела только гусениц, а после него – еще и эту женщину. За то, что мальчишки потом всех гусениц тащили мне и подкладывали в парту и в ранец.

– Ты права, – ободряюще кивнул Винк, – у нас тоже такие бывают. То стараются насильно накормить ребенка молоком, которое он не выносит, то заставляют целыми днями заниматься алхимией или каллиграфией парнишку, грезящего о море. А сейчас пора собираться. Зови своего пленника.

– Раба, – вздохнула я и отправилась за Чезеном.

А уже через пять минут мы стояли на просторной террасе второго этажа белоснежного дома, и перед нами как на ладони лежал городок магов.