– Ты шутишь?

– Нет, не шучу. Он… Не знаю. По-моему, у него кто-то есть.

У меня голова пошла кругом.

– Ты это серьезно?

– Я не уверена, но чую печенкой. Ты же знаешь, как это бывает. Он совершенно изменился, орет на меня. Недели три назад заявил, что идет выпивать с приятелем, Тони, но домой так и не вернулся. Сказал, что там и застрял, напившись, но я не сомневаюсь, что это вранье. Он никогда так раньше не делал, а стоило мне спросить об этом – рассвирепел. Я знаю одно: больше так продолжаться не может. Последние две ночи я живу у тебя. Надеюсь, ты не возражаешь?

Теперь я жестоко раскаивалась в том, что рассказала ей о повторном предложении Райана. Я так замкнулась в своем мирке, что не имела понятия о ее страданиях.

– Мэри, ты мой лучший друг. Ради тебя я готова на все.

– Спасибо. А холодильник посмотрел Пит. Сказал, что компрессор накрылся. Когда мы вернулись, весь пол был мокрый. Я затребовала прайс-лист на новый.

Мне было наплевать на этот проклятый холодильник.

– Погоди. Значит… ты от него уходишь?

– Не знаю, но так жить больше не могу. – Мэри всхлипнула. – Он сам несчастен и меня делает несчастной. Он все больше избегает меня и почти не разговаривает.

– Бедная, мне тебя очень жалко.

У Мэри, похоже, брызнули слезы.

– Ты не против, если я какое-то время побуду у тебя?

Ее горе разрывало мне сердце.

– Конечно не против. Оставайся сколько хочешь.

Про себя я выругалась, негодуя на Гэри, который так с ней обошелся, а еще больше – на себя, за то, что нагрузила ее, одинокую и несчастную, своими проблемами.

– Да, еще звонила какая-то дама из банка «Юнайтед Фиделити», спрашивала твоего папу. Говорила о каком-то письме и пене за аренду ячейки. У меня есть ее номер. Но ты имей в виду, что мы перестали отвечать на звонки. Я пыталась разобраться в сообщениях, но их слишком много.

Я застонала. Возня с родительским имуществом и безжалостной прессой напоминала вечный бой.

– Мне придется вернуться.

– Нет, в кои-то веки тебе повезло, так что наслаждайся путешествием и занимайся собой и Райаном. Об остальном другие позаботятся.

– Ужасно, что я не рядом с тобой.

– Тар, ты всегда рядом. Пожалуйста, не бери в голову.

Я прислонилась к стене у французских дверей, выходивших на балкон, завороженная видом Эйфелевой башни, сверкавшей в сумеречном небе. Мама всю жизнь мечтала ее увидеть, но так и не довелось.

Я попрощалась с Мэри и отключила трубку. Мне было до боли совестно, что я взвалила на нее решительно все, дабы самой беспечно путешествовать по миру именно тогда, когда она больше всего во мне нуждалась.

Однако по большому счету я испытывала великое облегчение оттого, что кто-то взял на себя заботы о баре и даровал мне столь необходимую передышку от жизни, которую я не выбирала.

Я нагнулась убрать бардак, оставленный Райаном, – тот вывалил на пол содержимое своего рюкзака. В куче виднелась газета, которую он читал в самолете.

Заинтересовавшись, я пролистала ее и остановилась на статье о другом известном актере. Я четко помнила, что Райан прочел ее последней и у него сразу испортилось настроение. Он кое-как затолкал газету в рюкзак и сплел наши пальцы. Я решила, что он наткнулся на неприятный отзыв об «Искуплении», но в этом разделе не было ничего, имевшего отношение к нашей жизни.

Я внимательно прочла статью, и сердце у меня екнуло. Речь шла о паре, которая распалась после четырех лет совместной жизни из-за крайнего различия деловых интересов. Именно оно и привело к разрыву.

Я посмотрела на Райана. Тот оправлял на себе свежие черные боксеры, красуясь передо мной мускулистым животом. Не эта ли статья его огорчила?

Четыре года. Вот на сколько хватило их сенсационных отношений. Жалкие четыре года. Возможно, для них это было достаточно долго. В моем представлении разрыв отношений через четыре года чреват глубочайшей раной – болью и опустошением, способными серьезнейшим образом исковеркать душу.

Я взглянула на мобильник, по-прежнему зажатый в руке. У меня не укладывалось в голове, что мы с Райаном можем прожить вместе всего четыре года. Но вот я стою сейчас сама не своя от счастья, а в это же время брак Мэри летит в тартарары.

– Господи, как же прекрасен Париж! – Прячась за шторами, я пыталась сквозь узенькую щелку сфотографировать восход солнца. – Из моего номера видна Эйфелева башня! – воскликнула я, приплясывая от счастья.

Райан рассмеялся.

– На всех твоих снимках будут блики от стекла. Выключи вспышку и выйди на террасу, – невнятно откликнулся он, не вынимая изо рта зубную щетку.

Я принялась рыться в настройках, пытаясь разобраться в моей новой цифровой камере.

– Нельзя. Там твои фанатки. Не думаю, что они обрадуются моему появлению.

Райан издал стон и привалился грудью к моей спине, глядя через плечо.

– Сколько их?

– Много. Не сосчитать.

Я плотно задернула шторы.

– Мы всегда можем вернуться. Когда они не знают, где я, все бывает иначе. Мой график в твоем распоряжении. Захочешь куда-то отправиться – просто забей в календарь. Рулить моей личной жизнью – твоя забота, будущая женушка.

Неужели? Это меня развеселило, но ненадолго.

– Думаю, ты еще не скоро сможешь путешествовать в свое удовольствие.

Райан поцеловал меня в шею и задержался губами.

– Знаю. Мы что-нибудь придумаем. И нам пора озаботиться постройкой дома. Настало время обзавестись местом, которое можно будет назвать домом. Как ты считаешь?

Дом… Это слово наполнило меня ликованием, и я радостно улыбнулась.

– Большой бревенчатый дом с огромной старомодной спальней, – промычал Райан, не отнимая губ. – Устроит?

– По-моему, идеально. Для этого нам точно понадобится огромная спальня. – Я почувствовала, как его напрягшийся член ткнулся в выемку меж моих ягодиц. – Мы же только что трахались в душе. Ты ненасытен.

– Что же поделать, – шутливо заурчал он, сжимая мои груди, – если ты его опять подняла. Сама виновата.

Изогнувшись, как кошка, я дотянулась до его шеи.

– Выйди ты сейчас наружу с таким украшением, сотни девиц моментально умерли бы от разрыва сердца.

Моя необдуманная провокация развеселила Райана, и он ухмыльнулся, словно шкодливый мальчишка, замысливший очередную пакость.

– Давай проверим, раз уж мне не успеть завалить тебя в койку.

– Не смей! – ужаснулась я.