А которые всякие люди корчемников, и кабатчиков, и питухов у голов, и у детей боярских учнут отбивать, и тем отбойщиком, по роспросу и по сыску, чинить наказанье, бить кнутом на козле и по торгом, а иных бить батоги, чтоб на то смотря, иным не повадно было так делать».

Предусмотренные законом наказания за рецидив корчемства показывали, что на практике нарушители государственной монополии никак не желали «униматься». Спрос на корчемное вино заставлял идти на риск, а покупатели готовы были защищать продавцов. Поэтому приходилось наказывать и «питухов»: их не только штрафовали, но и могли подвергнуть пытке, чтобы они назвали корчемников. Строго каралась и перекупка нелегальных спиртных напитков, еще строже — производство их корчемниками на вынос с продажей оптом.

Предусматривалось наказание — штраф в 5 рублей и конфискация — за хранение «неявленого» (изготовленного без надлежащего разрешения и уплаты пошлины) питья. Только дворяне, торговые люди гостиной и суконной сотен (каждодневно) и некоторые из привилегированных категорий служилых людей по прибору (по большим праздникам) имели право на безъявочное производство и, следовательно, хранение спиртных напитков, включая водку. Всем остальным разрешалось производить и держать в своих домах только явочное питье — пиво и мед, но водка должна была покупаться только в кабаках. Количество напитков домашнего производства и число дней, в течение которых приготовленные спиртные напитки должны быть выпиты, строго регламентировались законом и находились в зависимости от обычая, статуса человека, его чина, усмотрения начальства. В непраздничное время населению дозволялось держать «про себя» только «брагу безхмельную и квас житной».

Для надзора за торговлей вином правительство применило проверенный принцип круговой поруки: «А черных сотен и слобод тяглым людем, для корчемные выимки, выбирати по годом меж себя десяцких, и на тех десяцких в Новую четверть приносить выборы за своими руками в том, что тем их выборным десяцким во всех десятках того смотрити и беречи накрепко, чтоб корчемного продажного никакова питья, вина и пива, и меду, и табаку, и неявленого питья и всякого воровства ни у кого не было. А которым людем даны будет на вино, и на пиво, и на мед явки, и те бы люди, сверх явок, лишнего вина не покупали, и пива не варили, и меду не ставили»{84}.

Наблюдение за питейной торговлей должны были осуществлять выборные люди из числа посадских, причем сведения о выборах направлялись в Новую четверть. Каждый десятский стоял во главе десятка выборных, за которым закреплялась определенная часть территории посада, где они обязаны были выявлять продавцов «неявочного» вина. За недонесение об обнаруженных случаях «корчемства» штрафовали: десятского — на 10 рублей, а остальных людей из его десятка — по 5 рублей с человека. Столица делилась на участки во главе с «объезжими головами» из дворян: они со своей командой забирали на улицах пьяных, искали корчемников и доставляли их в Новую четверть, где наказывали виновных.

Правда, закон имел лазейку, которая превращала преступника-«корчемника» в добропорядочного откупщика: такой выявленный, но очевидно состоятельней человек имел право тут же заплатить и зарегистрировать откуп в Новой четверти. Такая уловка освобождала его от ответственности.

Иногда самостоятельность проявляли местные власти, стремившиеся на деле навести порядок в своем уезде. Тобольский воевода князь Юрий Сулешев в 1624 году даже осмелился временно закрыть в городе Таре кабак и добился государевой грамоты об отмене «зернового откупа» и запрете игры в зернь, поскольку «служивые люди держатца зерни и животишка и оружье свое на зерни проигрывают, и от той зерни чинитца татба и воровство великое, и сами себя из самопалов убивают и давятца».

Практиковались и такие меры, как закрытие по указу из Москвы кабаков по всей стране по случаю царской болезни или смерти. В XVII веке в России периодически действовал строгий запрет на продажу и курение табака (даже за его нюханье можно было поплатиться отрезанным носом), преследовались азартные игры — зернь (кости) и карты. В 1649 году воевода в Верхотурье наказывал батогами за «безчинные игрища и забавы»; правда, к запрещенным играм, наряду с картами, относились и… шахматы.

Но все это были полумеры. Кабацкая торговля и, соответственно, пьянство приобрели к середине столетия такие масштабы, что по инициативе только что избранного патриарха Никона (1652—1666) была предпринята первая в нашей истории кампания по борьбе с пьянством.

Родившийся в семье простого крестьянина, Никон уже в 20 лет стал священником; благодаря своим способностям и энергии он сделал стремительную карьеру в монашестве, познакомился с юным царем Алексеем Михайловичем и стал по его рекомендации новгородским митрополитом, а затем и патриархом. Никон показал себя энергичным политиком и «крепким хозяйственником», а его положение «собинного» друга и наставника молодого царя Алексея Михайловича давало ему огромное влияние на государственные дела.

Царь и патриарх мечтали о создании единого православного царства, где царило бы истинное благочестие, но для этого надо было устранить наиболее вопиющие недостатки в жизни подданных и унифицировать церковное «благочиние» — именно в это время решался вопрос о присоединении Украины, шли переговоры о том же с молдавским господарем.

Начать решили с наведения порядка у себя. В феврале 1652 года по городам были разосланы грамоты с указом, чтобы к новому году головам, целовальникам и откупщикам больших запасов питей не запасать, так как с 1 сентября «по государеву указу в городах кабакам не быть, а быть по одному кружечному двору», тем более что во время Великого поста и Пасхальной недели кабаки велено было запечатать и питьем не торговать.

К началу (1 сентября) нового, 1652 года нужно было проработать все подробности реформы. Для этого 11 августа заседал собор с участием государя, патриарха Никона, Освященного собора архиереев и «думных людей». В итоге к воеводам понеслись из Москвы грамоты, сообщавшие, что государь указал: «С Семеня дни 161 году тому верному голове и целовалником вина продавать по нашему указу в ведра и в кружки; а чарками продавать — сделать чарку в три чарки (то есть втрое больше прежней объемом. — И. К., Е. Н.), и продавать по одной чарке человеку, а болши той указной чарки одному человеку продавать не велел». Ограничивались время работы и контингент покупателей. «В Великой пост, и в Успенской, и в воскресенья во весь год вина не продавати, а в Рожественской и в Петров посты в среду и в пятки вина не продавати ж. А священнического и иноческого чину на кружечные дворы не пускать и пить им не продавать; да и всяким людем в долг, и под заклад, и в кабалы вина с кружечных дворов не продавать. А продавать в летней день после обедни с третьего часа дни, а запирать за час до вечера; а зимою продавать после обедни ж с третьего часа, а запирать в отдачу часов денных», — гласила «Уставная грамота» 16 августа 1652 года о продаже питий на кружечном дворе в Угличе{85}.

Реформа сокращала число кабаков: «…в городех, где были наперед сего кабаки, в болших и в менших, быти по одному кружечному двору» только для торговли на вынос. Указ выступал против кабацкого бесчиния: в новых заведениях «питухом и близко двора сидеть и пить давать не велел, и ярыжным и бражником и зерщиком никому на кружечном дворе быть не велел… А священнического и иноческого чину на кружечные дворы пускать и пить продавать им не велел; да и всяким людем в долг, и под заклад, и в кабалы вина с кружечного двора отнюдь продавать и давать не велел, чтоб впредь питухи в напойных в долговых денгах стоя на правеже и сидя за приставы и в тюрме напрасно не померали, а душевредства б у кабацкого головы с питухами не было».