– Умею, – вздохнул я. – И что, мне всех маньяков убивать? И политических тоже? Ельцина, Горбачева?

– Почему нет? А чем они отличаются от тех маньяков? От Сливко и этих… с обрезом? Знаешь чем? Тем, что они убили людей многократно больше! И своими действиями, и своим бездействием! Сотни тысяч людей, а то и миллионы! Так что тут никаких других мыслей – только уничтожать. Фашистов ведь мы уничтожили? Вот ты скажи, ты бы задумался, надо убивать Гитлера или нет?

– Гитлера – не задумался бы. Но…

– Никаких но! Люди, развалившие мою страну, люди, уничтожившие все, за что мы боролись, за что умерли миллионы людей, – не должны жить! И не важно, что они этого еще не совершили. Совершат!

– И ты мне так поверила? – криво усмехнулся я. – А вдруг я вру? А вдруг все придумал? Или же я на самом деле сумасшедший! Как ты можешь мне так безоговорочно верить?

– А кто сказал, что безоговорочно? У меня был месяц, чтобы тебя проверить по всем параметрам. У тебя даже пломбы в зубах стоят не такие, какие сейчас ставят, понимаешь? И ты говоришь не так, как говорят в нашем времени. Вернее, говорил, пока не обтесался. Сейчас раскусить тебя было бы труднее. Другие списали бы на амнезию, но я-то специалист по амнезии! И кстати, про потерю памяти после удушения – это абсолютно точно. Так и есть. Практически в девяноста случаях из ста после асфиксии люди не помнят, что с ними произошло. Этого придумать нельзя. Я же специалист, Миша. Одна из лучших специалистов в стране, а возможно, и в мире. Так что меня обмануть очень трудно. И я тебя гипнотизировала – трижды. Три раза я задавала тебе вопросы, и ты отвечал так, как я и ожидала. И повторюсь – если бы ты меня обманывал, притворялся спящим, я бы это поняла с первой секунды. Ты был под гипнозом, и ты не врешь. Так что закончим разговор на эту тему. Ты лучше скажи мне, чем думаешь заниматься, кроме писательства, – пока тебя не напечатали, пока ты не стал писателем официально? Не забывай, у нас тунеядство уголовно наказуемая статья. Тебе нужно где-то работать. Или хотя бы числиться.

– Не знаю, – искренне признался я. – Кроме работы сторожа или дворника в голову ничего не приходит. У тебя есть предложение, насколько я понял? Главврачом больницы?

– Санитаром, – не приняла шутки женщина. – Простым санитаром. Зарплата небольшая, всего сто двадцать рублей. Санитарам платят мало. Но зато работа через два дня. Сутки дежуришь, двое дома. И пиши, если хочешь. Или занимайся своими делами. Нашими делами. Я сделаю тебе водительские права – есть у меня знакомые в ГорГАИ, можно будет ездить на машине. Пока на моей, если мне не нужна будет. Деньги мне твои, зарплата, – не нужны. Денег у меня хватает, их даже больше, чем нужно. Можно и в командировку тебя посылать – я потом подумаю, с какой формулировкой…

– Не нужно командировок! – тут же жестко приказал я. – Это след. Лучше выписать мне день-другой «за свой счет». Тогда я смогу тихонько доехать туда, куда надо. Кстати, насчет машины ты хорошо придумала – письма нужно будет отправлять из других городов, не из Саратова. Первое, с чего начнут спецы, когда пойдут такие письма, станут шерстить район опускания этих писем в почтовый ящик. Саратов большой город, но не такой уж большой, чтобы не попробовать кое-кого найти. Меня. Нас. Про «Эрику» не забудь, ладно? И вот еще что… ты женщина со связями, нет ли у тебя знакомых в каком-нибудь крупном издательстве, занимающемся печатанием фантастики? Чтобы солидное, чтобы тиражи, чтобы резонанс! И вот еще что – мне надо придумать какую-нибудь биографию. Чтобы не бросалась в глаза глупость моего появления в этом мире. Хм… кстати, ты не для того ли осматривала, ощупывала мою шею, тогда, на приеме, когда я первый раз тебя увидел?.. Думала, что я пытался повеситься и после этого все забыл?

– Или тебя пытались повесить, – рассеянно пробормотала женщина, подпирая плечом косяк двери. – Но странгуляционной борозды у тебя не было. То есть тебя не вешали. И ты не лез в петлю. Ладно, давай чай пить? Вон там, – она указала на шкаф в углу, – нижнее белье. Трусы, майки. Там же – рубахи, брюки. Я все купила, размеры помню. Надо будет тебя еще и подстричь… зарос ты, однако! Аки зверь! Завтра. Завтра пойдем в город, и мы тебя пострижем!

Мне вдруг стало неловко – женщина за меня платит! И я не выдержал:

– Зин… ты составь… хм… калькуляцию, сколько чего потратила. А то ведь правда – неудобно! Тратишься на меня… я все-таки мужик! Потом всеотдам!

– Мужики в поле пашут! – усмехнулась она. – Сам так говорил. А что касается денег… я уже ведь тебе сказала – денег у меня больше, чем я могу потратить. Честно сказать, мне ничего особо и не надо. Не надо – было. Ты вот появился и подстегнул меня, как кнутом… а то бы я до сих пор ходила как колхозница. Веришь – вот настолько мне было плевать! Это даже трудно представить!

– А почему теперь не плевать? – ухмыльнулся я. – Чего ты вдруг так изменилась? Стала красавицей?

– Дурак! Я и была красавица! Всегда была! Видел бы ты меня в юности… о-о-о… кстати, чтоб ты знал… а я ведь когда-то себе свидетельство о рождении подделала. Прибавила себе четыре года!

– Оп-па! – восхитился я, новым взглядом осматривая хозяйку квартиры. – И это зачем?

– Хотела в медицинский поступить, а мне лет не хватало. Я взяла и… Всегда дружила с химией. Даже чуть учительницей химии не сделалась. Узнала, как сделать пятновыводитель чернил, и… вывела. Когда отец умер – решила, что пойду на медицинский. Ну и вот… пошла. Удивлялись – чего это я в двадцать лет такая дохлая! Мелкая! Говорила – каши мало ела. Голод был, проклятые буржуи чуть не заморили. Ну и отставали. Пришлось даже спортом заняться. Легкой атлетикой. Чтобы вырасти. Бегала на длинные дистанции, прыгала.

– Женщине столько лет, на сколько она выглядит! – выдал я откровенную банальщину и предложил: – Давай веди пить свой чай! Надеюсь, не опилки грузинские? Расстаралась индийским ради дорогого гостя? И предупреждаю, я люблю пить с лимоном! И не из дурацких граненых стаканов, а из здоровенной полулитровой кружки!

– Наглец… – улыбнулась Зинаида. – Ты знаешь, а мне вот нравится пить из стаканов. С подстаканниками. Как в поезде. Я всегда любила и теперь люблю ездить в поезде. Принесут чай, попутчики сядут разговоры разговаривать… ложечки звенят… а за окном – степь, степь… Полустанки, затерянные в пространстве… телеграфные столбы… А поезд тук-тук… тук-тук… уносит тебя в даль!

– Если бы ты была мужиком, я бы тебе сказал: «Женить тебя надо!» – хохотнул я, но Зинаида не улыбнулась. Она как-то особо, мне показалось – грустно посмотрела на меня и зашагала из комнаты. Мне вдруг стало неловко, будто я по незнанию веселился и развлекался в доме покойницы, не догадываясь, что человек уже умер.

– Я в душ! – послышалось со стороны ванной комнаты. – Потом ты! Выйдешь, будем чай пить. Я торт купила по такому поводу. И колбасы «сервелат». И красной икры! Будем пировать. Полотенце найдешь там же, в шкафу. Твоя зубная щетка зеленая, паста «Поморин», станок для бритья, безопасные лезвия – на полочке. Мой станок не трогай, я им ноги брею, подмышки и…

«И» меня вдруг заинтересовало, а она продолжала: