– Почему каждый американец из Бруклина – либо комедиант, либо гангстер? – спросил Пратт, тяжело садясь, словно прокурор, который только что услышал приговор присяжных «невиновен».

– А некоторые – и то, и другое. Их называют «умниками», – сказал Кальвино. – Ты, Пратт, человек Возрождения. Обучаешь Ратану тайнам Уголовного кодекса Таиланда, а ее мать – тайнам тайского социального мира. Почему бы нам не заняться бизнесом вместе? Тебе всего лишь придется уйти в отставку… – произнес он, стараясь не вскрикнуть от острой боли в лице. – Эта штука убивает микробы, инфекцию…

– Печень, – вставил Пратт.

– Сердце, голову. Кто знает, какой урон может возместить капля «Меконга», а какой нанести?

Последовало долгое молчание, пока Кальвино протирал лицо. Оно покрылось красными полосами и пятнами. В морге он видел более здоровые лица.

– Она спросила меня насчет уголовного судопроизводства, – сказал Пратт, чувствуя, что нужно что-то объяснить. И еще ему хотелось проигнорировать, как всегда, предложение уйти в отставку из полиции и создать общее дело с Кальвино.

– Это правда? – Винсент немного смущенно оторвал глаза от зеркала. – Знаешь, это дерьмо жжет… Ты что-нибудь узнал о торговце лотерейными билетами?

– Двадцать семь лет. Прозвище Чет. Он родом – был родом – из Чонбури. – Пратт пытался понять странную улыбку на лице Кальвино. – Ладно, ты хочешь что-то сказать. Говори.

– Позволь мне высказать догадку. Чет был громилой, работавшим на джао по по имени Чанчай. Газеты иногда называют Чанчая его кличкой – Сай Тао.

Это откровение поразило Пратта. Винсент понял, что удар попал в цель. Он налил себе «Меконга» из бутылки, покачал напиток в стакане, затем выпил его одним глотком.

– Забавно, «Меконг» не обжигает, когда льется в желудок. Он жжет только тогда, когда прикладываешь его к ране.

– Чанчай – могущественный человек.

– Так зачем посылать своего громилу убить меня?

– Говорят, что Чет брался и за работу на стороне.

Кальвино подавил смех, как обвиняемый, услышавший, что присяжные признали его невиновным.

– Да, например продавать лотерейные билеты. – Он снова осмотрел свои раны. – Я нутром чую, Чанчай имел какое-то отношение к ряду убийств.

– Возможно, ко многим убийствам. А в твоем нутре много «Меконга». – Пратт плотно сжал губы.

– Это правда. Но я пока способен мыслить достаточно здраво, чтобы учуять крестного отца Патпонга недалеко от трупов Джеффа Логана и Бена Хоудли. – Винсент налил себе еще и посмотрел на Пратта, прикидывая, о чем тот думает. Он понимал, что полковник не одобряет его пристрастие к выпивке, никогда не одобрял и никогда не будет одобрять. Он залпом проглотил спиртное и с силой стукнул стаканом об стол.

– Зачем убивать фарангов? – спросил Пратт. – Это не имеет смысла. Это создает слишком много проблем. Он для этого слишком умен. Нет смысла поднимать большие волны. Вмешиваются газеты. Политики начинают задавать вопросы, и все бегут в укрытие. Чанчай занимал положение на самом верху десять лет потому, что не делал глупых ошибок.

– Или платил нужным копам. – Как только Винсент это произнес, он понял, что подставился, – и не был разочарован.

– Таким, как те нью-йоркские полицейские, которым китайцы заплатили, чтобы они тебя подставили? – спросил Пратт.

Какие-то негодяи из полиции Нью-Йорка нашли способ перевести сто тысяч долларов с банковского счета клиента на личный банковский счет Кальвино и подбросили полкило героина в нижний ящик картотеки в его юридической конторе. Дело о наркотиках так и не дошло до суда, но с помощью лжесвидетельства обвинение в присвоении средств клиента осталось, и Винсента лишили права юридической практики. Он не часто вспоминал об этом, и другие тоже не поднимали этот вопрос. Но он тогда ввязался в бой и поставил себя под удар, – и знал это. Американские копы ничуть не лучше тайских.

Ратана вернулась с прозрачным пластиковым пакетом, полным спиртовых салфеток, липких пластырей, антибиотиков, китайских примочек и мазей. Она разложила их на письменном столе Кальвино аккуратными рядами.

– Меня поцарапал катои, а не танк переехал, – сказал Винсент, разглядывая этот арсенал лекарств.

– Я забыла вам сказать. Звонила ваша бывшая жена и сказала, что не получила чек за последний месяц. Она звонила, чтобы его получить. – Ратана начала протирать его лицо спиртом.

Пратт старался не слишком откровенно радоваться при виде того, как Кальвино корчится на стуле.

– Что ты ей сказала? – спросил Винсент, надувая щеки и содрогаясь. У него побелели костяшки пальцев, которыми он вцепился в письменный стол.

– Я сказала, что вы уехали по делам в Чанг Май.

У нее была природная способность давать ложную информацию.

– Да? И что она сказала?

Ратана наложила ему на лицо три пластыря и еще два на шею.

– Она сказала: «Чанг Май, Чанг Фрай, скажи ему, я хочу получить этот чертов чек, иначе я буду звонить моему чертову адвокату».

Кальвино посмотрел на себя в зеркало.

– Пока тебя не было, звонила твоя мать.

В ее глазах отразилась дикая паника; она тихонько охнула и прикрыла рукой рот, глядя куда-то между Кальвино и Праттом. Она выглядела маленькой, юной, испуганной и растерянной.

– И Пратт сказал ей, что ты – лучше всех.

– Я думаю, проблем не будет, – сказал ей полковник по-тайски.

Ратана отошла в свою нишу и взяла трубку телефона.

– Ты замечательно выглядишь, Винсент, – произнес Пратт со своим самым лучшим американским акцентом.

– Ладно, предположим, Чанчай занимается наркотиками, проститутками и акулами-ростовщиками, и никогда не встречал фаранга, который ему не нравится. А Чет и его друзья на высоких каблуках носили с собой снимок нас с Беном в «Африканской Королеве», потому что мы знаменитости и они хотели взять у меня автограф. Так кто пришил Бена? – От «Меконга» лицо Кальвино раскраснелось; на нем появилась широкая, уверенная ухмылка до ушей.

Пратт расстегнул карман своей рубахи, достал конверт и толкнул его сквозь шеренгу антибиотиков на столе Кальвино.

– Его имя внутри, Винс.

Кальвино подумал, что это какой-то подвох. Он побарабанил пальцами, глядя на свои красные, разбитые костяшки. Пратт сидел напротив с лицом игрока в покер. В конце концов Винсент надорвал конверт и достал листок бумаги с дюжиной имен фарангов. Глядя на список, он сразу же узнал несколько имен иностранных корреспондентов и экспатов – менеджеров среднего звена иностранных компаний в Бангкоке.

– И что? – спросил он, поднимая глаза.

– Может быть, тебе следует еще выпить? – предложил Пратт.

– Я думал, ты не одобряешь выпивку в дневное время.