– Никак иначе, как Андрей, немец мой, на службу с земщины явился к опричнине моей? – хитро прищурился Иоанн.

Фёдор в поклоне припал губами к царскому перстню. С живым любопытством разглядывал Басманов, как рубин играет на свету. Лучи солнца перескакивали с грани на грань, точно студёная вода по каменному источнику. За тем и не заметил Фёдор, как государь коснулся подбородка его да и отвернул в сторону. Юноша подивился, но противиться не стал – лишь взглянул на государя, пытаясь угадать его волю. Лицо же Иоанна не хранило ни мрачности, ни гнева. Взгляд глубоких голубых глаз скользнул по щеке Басмановой.

– От я, близорукая, гадала – кто ж это в мужицком платье да небритый? Басманова-то Федьку я уж признала, подле Федьки что за боярин идёт? – усмехнулась тем временем царица. – То-то говаривал Иван мне, будто бы и впрямь латин при дворе служить будет!

Она радостно всплеснула руками. Браслеты да кольца её вновь запереливались на свету. Глядела царица на немца, точно впервые увидала пред собою чудо какое.

– И в самом деле, мужчины не носят бороды на родине вашей? – добавила она с развесёлою улыбкой.

– Всё так, государыня, – кивнул Андрей. – Сызмальства приучаем отроков своих бриться.

– Так научи Федьку искусству тому, – приказал Иоанн, сохраняя тёплую улыбку на лице и в голосе своём. – Да сам выучись у него езде верхом. Лихой у нас наездник.

– Как велите, царь-батюшка, да лихих наездников и у нас сыскать можно, великий государь, – не без тихой гордости за родные края ответил Андрей.

На то Иоанн рассмеялся громко да беззлобно.

– Не видал ты ещё Федьку нашего в седле, то-то и всего, – ответил государь.

Фёдор приподнял брови да от похвалы разулыбался и ответил на слова государевы коротким поклоном. На том и разошлись государь со своей супругой да Фёдор с Андреем. Продолжили опричники путь свой и вышли к оружейной палате.

* * *

Тем вечером вернулся Фёдор в свои покои ранее, чем обычно заведено у него было. Весь день провёл он с немцем, разъясняя ему, где что расположено, к кому обращаться. То вымотало юношу много больше, нежели бой, а тем паче – езда верхом. Усталость, что охватила его, была иного толка. Зелёной тоской она вязко обрушилась на него, и Басманов желал уже отойти ко сну, чтобы скорее в новом дне приступить к занятиям ратного рода.

Подходя ко двери в свои покои, он увидел мальчишку, сидевшего на голом каменном полу. Прислонился к стене, голову свесил, закемарил. Фёдор опёрся рукой о колено, наклоняясь к холопу, громко щёлкнул пальцами прямо над ухом. Мальчишка подскочил точно ошпаренный. Выпучив заспанные глаза, он пару мгновений метался, не зная, куда и подать себя. Басманов ухватил парня за плечо, и лишь тогда холоп пришёл в себя. Увидев прямо перед собою Фёдора, мальчик сглотнул и тотчас же поклонился.

– Вам, сударь, передать велено! – пролепетал он, рыская руками у себя за пазухой.

Дыхание его было сбито тревогой. Басманов едва разобрал слова, что лишь поднимало в нём больше гнева от усталости.

– Вам, Фёдор Алексеич… – повторил мальчик, доставая вещицу, похожую на блюдце, завёрнутое в синий бархат.

Как рукой сняло всю тоску и досаду. Со вниманием и приятным волнением оглядел Фёдор предмет, принимая нечто в бархате. Не успел он развернуть роскошной материи, как мальчишка, зевая и переминаясь с ноги на ногу, пошёл по коридору прочь. Стоило Фёдору развернуть бархат, как взгляд его преисполнился трепетного восторга. То было зеркало, литое из серебра. Его обвивали диковинные чудовища, будто хотели сами увидеть свои неописуемые отражения в глади зеркальной поверхности.

– От кого? – окликнул Басманов мальчишку, не отводя взгляда от собственного отражения.

Жарко-красные отблески факела плавали по серебру, дрожа неровными каплями, как калёное железо. Фёдор глядел на отражённый свой лик. В зеркале видел себя, окутанного полумраком коридора. Тонкими пальцами коснулся он животных, да с таким трепетом, точно живыми были те твари и спугнуть их боялся.

– Дык от государя нашего, Иоанна Васильевича! – крикнул в ответ мальчик да и скрылся за поворотом.

На губах Фёдора засветилась мягкая улыбка. Хотел было дать ответ свой мальчишке, чтобы тот доложил царю, да холоп уже скрылся за поворотом. Мальчик спешно спустился по лестнице, едва не оступаясь от усталости. Глаза слипались сами собою, клоня мальчугана в сон. Холоп спрыгнул с последних трёх ступеней и чудом не подвернул ногу. Пройдя по каменному полу, далее он держал путь к небольшому холодному чулану. Отворя скрипучую дверь, он проник внутрь, нащупал старый полинявший заячий тулуп. Накинув его, он поспешил к конюшне. Во двор уж выехал всадник, но, лишь завидев мальчишку, туго натянул поводья. На седле болталась собачья голова да метла, облачение мужчины было полностью чёрным, под ним слабо звенела кольчуга.

– Всё сделал, как вы велели! – произнёс мальчик, откланиваясь пред опричником.

– Сказал, от кого дар этот? – спросил мужчина.

Холоп лишь мельком видел часть лица опричника, какую разглядеть можно было в том мраке. Особенною чертою были следы огня, застывшие ожогами по всей щеке. Неровная борода чернела на его лице. Весь облик припугнул мальчонку, и тот опустил свой взгляд в землю.

– Как вы и велели, сказал, будто бы подарок тот от государя, – ответил мальчик, сглотнув со страху.

– Всё верно! – усмехнулся опричник, кинул три монеты в снег пред мальчишкой да резким ударом хлыста погнал свою лошадь прочь.

Глава 2

За окном ещё не поднялось солнце, но Фёдор уже окончательно проснулся, оделся, умылся и теперь рассматривал зеркало, увитое чудищами. Он провёл кончиками пальцев по щекам и подбородку, глядя в отражение. Дрожащего пламени факела на стене да свечей на подоконнике хватало молодому опричнику для сборов. Порез на скуле уже начал затягиваться, превратившись в тонкую розовую полоску шрама. На мгновение Басманов отпрянул, а сердце его замерло от неописуемой тревоги. Фёдор вновь прищурился в полумраке, дабы развеять странное видение. Он потёр переносицу, зажмурив глаза и переведя дыхание.

«Не могли же они взаправду шевельнуться?» – твердил себе Фёдор, проводя рукою по змеиной морде из серебра.

Фигуры зверей оставались, как и полагается, – неподвижными. Лишь дрожащий огонь отбрасывал тени по их чешуйчатым спинам, по извилистым хвостам. Иной раз и в самом деле углядеть немудрено было, будто воистину ожили создания, что оберегали зеркало. Некоторое время Фёдор глядел в своё отражение, тонувшее в предрассветном полумраке. Мотнув головою, Басманов точно стряхнул с себя те образы, что померещились ему.

Фёдор прошёлся по комнате и